И последней здравой мыслью промелькнуло, что надо садовнику сказать, чтоб сначала горшки с юсари во всех комнатах поставил, а потом уже запруду для брока сооружал. А дальше – только мягкие губы, послушные и сладкие, пугливый язычoк и пальцы, несмело поглаживающие мой затылок.

– Тан...
– Синеглазка всхлипнула, когда я отстранился, чтобы впустить в лёгкие немного воздуха,и протестующе застонала и дёрнула меня за волосы, настойчиво требуя продолжения. – Прошу...

– Моя девочка.

Проведя нехитрую рокировку, я усадил девчонку к себе на колени и снoва поцеловал. Что там сказали эти цветы? Так целоваться хочется, что скулы сводит?.. Сводит. И скулы. И зубы ноют. И кровь шумит в ушах, а о том, что творится ниже пояса лучше вообще не вспoминать… Хотя с кадым неосторожным движением Синеглазки, которая, кажется, думает, что я сделан из железа, делать это всё сложнее и сложнее.

– Завтрак стынет, – прохрипел я, осыпая лёгкими поцелуями обнажённую шею и плечи и проклиная себя за неудачно выбранное место (Впредь все завтраки, обеды и ужины исключительно в спальне. В мoей!), за то, что не хочу останавливаться и за то, что сам – конченый идиот! – помогаю Синеглазке прийти в себя.

– Завтрак? – растерянно повторила она и откинула голову, открывая больше простора для моих губ. Такая чувственная и отзывчивая…

– Блинчики, строк… Сла-а-дкий, как ты любишь… – Подобрался к розовому ушку и прошептал, предварительно прикусив соблазнительную мочку.
– Или пошлём всех к моргам и будем целоваться...

Синеглазка замерла.

– Тебе же нравится, - продолжил искушать я. – Сама признавалась, да и я не слепой. Так к чему останавливаться?

Я и сам задумался над ответом. А и правда, к чему? Если уж на то пошло,телесное влечение – это не самое плохое начало для крепкой семьи. Тем более что с моей стороны это гораздо больше, чем просто влечение. Если бы мне была нужна любовница, я бы уже давно переселил Синеглазку в свою спальню, но мне нужна жена. Она, Рейя-на-Руп-на-Нильсай, девчонка с упрямым характером и самыми синими в мире глазами, целиком, со всеми её секретами и тайнами. Навсегда.

– Потому что так будет правильно, - простуженным голосом ответила Синеглазка и убрала руки с моих плеч.
– Отпусти.

Покраснела. И меня как магнитом притянуло к смущенно алеющей коже. Сжал руки вокруг тонкого стана и потрогал губами тёпленькое местечко за ушком.

– Не хочу.

– Тан! – вскрикнула возмущённо, вспугнув притихших было юсари.

– Тан… – встрепенулись они, повторяя моё имя, но не так, как его сейчас Синеглазка произнесла, а как выстанывала его несколькими минутами ранее, страстно, томно, с отчаянной жаждой в голосе.
– Прошу.

– Живая вода! – всхлипнула Синеглазка и стыдливо спрятала лицо в ладошках.
– Отпусти меня, пожалуйста.

– Не могу.

Да и не хочу, если откровенно. Приложив усилие, отодвинул в сторону руки своей упрямицы, чтобы заглянуть ей в глаза и убедиться – она понимает, я говорю не о том, что прямо сейчас произошло и происходит. Я говорю о всей нашей будущей жизни.

Она понимала, голову на отсечение готов дать, что да. Однако моргнула испуганно и предпочла сделать вид, что это е так. Вскочила с моих коленей, но – спасибо Живой воде! – не бросилась наутёк, а обогнула столик и заняла стул напротив, смущённо расправляя платье и пряча глаза. Трусиха.

– Юсари не читают чужих мыслей, Синеглазка, – улыбаясь, произнёс я. – Они всего лишь повторяют услышанное ранее. Но мне было приятно узнать, что ты думаешь обо мне и моих губах.

– И не думала думать, - прострелила меня гневным взглядом.

– Ну, да…

– И мне совсем не нравятся твои юсари. Они неправильные. Те, которые я слушала раньше, красиво пели, а не врали про разное бесстыдcтво.

тклонившись назад, я стукнул кулаком по горшку,и юсари услужливо простонали:

– Тан, прошу…

Синеглазка застыла с приоткрытым ртом, а я потяулся к ней через стол и погладил костяшками пальцев розовую щёку.

– А мне очень нравится именно эта песня. Ничего прекраснее в жизни не слышал.

– Ты делаешь это специально! – сердито обвинила она, вырываясь и откидываясь так, чтобы я не смог достать.

– Что именно?

– Смущаешь меня.

Я всё-таки рассмеялся и поднял вверх руки,извиняясь.

– Это не очень красиво с твоей стороны.

– Прости.

Кажется, oна по моему довольному виду поняла, что мне ни капельки не стыдно, но ничего не сказала.

Какoе-тo время мы хранили молчание. Синеглазка плеснула себе из кувшинчика горячего строка, неуверенно глянула на меня из-под полуопущенных ресниц, а затем наполнила мою чашку. Я, в свою очередь, положил ей на тарелку несколько блинчиков.

Мимо беседки пролетела стайка нектаринов, и юсари испуганно задрожали, бесстыдно делясь с нами своими «воспоминаниями»: