Вечером я определила их на постой к сестре, а сама, еле доползя до любимого диванчика, рухнула на него как подкошенная.

Люди в селах встают рано и к десяти часам, когда гости только-только продрали заспанные глаза, я уже успела кое-как отмыть кухню и вынести на улицу остатки строительного мусора.

– Ррравнение на шефа! – зычный голос Лешки, незаметно подкравшегося сзади, заставил меня уронить ведро и разбрызгать воду на пол. – Кончать пахать, подруга, пошли завтракать!

От некогда приятного слова "завтрак" мне немного поплохело – водка с помидорами достали уже до чертиков. Впрочем, столь же плохо мне было от слов "обед" и "ужин", поскольку, если Леха отказывался ехать на море, то по устоявшейся уже привычке лежал под раскидистой вишней и, потягивая из жестянки пиво (для разнообразия) столь же зычным голосом отдавал приказы. Наверное, я напоминала ему оставшихся дома гастарбайтеров Равшана и Джумшуда, а он был в это время в роли прораба, соскучившегося по "руководящей работе". Мол, за это время он должен научить меня всему, что знает и умеет сам (ха, умеешь ты, как же – ухмыльнулась я), а поскольку я девушка свободная, знание строительного ремесла мне в последующей жизни еще ой как пригодится.

Уже совсем скоро я меня в голове вертелась только одна мысль: "Когда же они, наконец, отсюда свалят?" За этот отпуск я скинула килограммов десять, неимоверно оголодала и о простой жареной картошке мечтала как о каком-либо заморском лакомстве.

К концу недели, когда основная часть работы мною (под "чутким" руководством Лехи) была кое-как доделана, "гражданин начальник" вдруг смилостивился и решил устроить своего рода "амнистию".

"Лексус" снова взбил клубы пыли, и мы понеслись вдаль как заправские гонщики-самоубийцы. Правда, ехали недолго. На въезде в город Леха притормозил у небольшого магазинчика с надписью "Мебель" и, выдрав меня за руку из салона, решительно пнул ногою дверь.

"В Москве, что ли, мебели не хватает?" – недовольно подумала я, заползая в душный от июльской жары магазин. Леха тем временем о чем-то оживленно беседовал с консультантом, и, подобно рыбакам, размахивал руками, объясняя габариты нужной мебели. Затем они углубились в каталоги и, перебивая друг друга, ожесточенно тыкали пальцами в яркие картинки.

"Господи, как же мне все надоело!" – с тоской подумала я, вспоминая прежнюю, относительно безмятежную жизнь. Из ностальгии по недавнему прошлому меня выдрал Лехин голос:

– Вставай, подруга, на склад пойдем, мебель на кухню выбирать! Ты чего, не рада, что ли? С тебя – ремонт, с меня – подарок! За добросовестный труд мои работяги всегда могут на премию рассчитывать, а ты что, хуже? Не-е-т, так не пойдет, я начальник требовательный, зато справедливый, это тебе в Москве всякий скажет.

Надо ли говорить, что домой я вернулась в полном ступоре – следом за нами пылил грузовик и вез в своем чреве подаренную мне Лехой "кухню". С юности зарабатывавшая на все с вои нужды сама, я пребывала в некоторой растерянности и даже смятении – с чего это вдруг такая неслыханная щедрость и чем мне придется расплачиваться за этот подарок?

Предугадав мои мысли, Леха царственно обнял меня за плечи:

– Не парься, Машка, все путем! Я тебя четверть века не видел, могу я своей школьной подруге приятное сделать? Я же не жмот Сашка, который вместе со своей девицей сюда за мой счет приехал – я мужик широкой души! Есть возможность помочь – помогаю, а уж тебе-то сам Бог велел! Я за тобой еще в школе бегал, правда, у тебя тогда учеба только на уме и была.

Дернув меня по привычке за волосы, Леха вызвонил Сашку, велел ему спешно вылезать из морской пучины и ехать обратно – покупку обмывать. Неразлучная троица приехала на такси уже основательно захмелевшая – то ли от свежего ветра, то ли от морских волн, то ли от бочек с изумительно вкусным крымским вином.

Мы тем временем успели купить на базаре свежего мяса, различных специй к шашлыкам и лепешек, так что к Сашкиному возвращению мясо уже мариновалось в большой кастрюле, а Леха тем временем деловито долбал топором старые доски, периодически подбрасывая их под мангал.

– Завтра, скорее всего, мы отвалим в столицу, – деловито сказал он. – Не могу я без дела, понимаешь? Меня хлебом не корми, дай кем-нибудь поруководить, а здесь я от тоски изнываю. Не-е-е, домой ехать надо!!!

На званый ужин пригласили гостей – двоюродную сестру с мужем и моего родного брата с женой. Шашлыки и веселая музыка затянулись до позднего вечера, а под конец случилось неожиданное. Пьяный Леха положил мне руки на плечи, и когда я их довольно бесцеремонно сбросила, вдруг озверел:

– Нет, ну вот ты мне скажи, чем я тебя тогда не устроил? Почему ты за меня замуж не вышла? Гордая слишком была? И что от твоей гордости? Живешь в этой Богом забытой деревне, пусть и в Крыму, еле сводишь концы с концами, тянешь на себе мать и сына, а ведь если бы захотела – в Москве бы сейчас жила! Что ж ты вредная-то такая, а, Машка?!

Верка, дернув Лешку за руку, пыталась было призвать друга к порядку, но только еще пуще разозлила. Одноклассник осерчал не на шутку:

– Да я ж тебе и квартиру мог купить, и машину! А ты меня, собака такая, отвергла! Ну хорошо, я не по нраву был, а чего ж после развода пятнадцать лет замуж не выходишь? Все перебираешь – и тот не гож, и этот не люб!

"Волчица ты, и мерзкая притом, волчица ты, тебя я презираю-ю-ю!" – ни с того, ни сего вспомнились мне вдруг слова незабвенного Васисуалия Лоханкина. Накал страстей все круче набирал обороты. Первым не выдержал мой брат, до этой минуты из уважения к гостю терпевший все его словесные выкрутасы: взял Леху за шкирку и поволок за калитку на "мужские" разборки.

Следом рванула сноха, за ней – Верка, за Веркой – все остальные. Драка разгорелась не на шутку: пацаны швыряли друг друга наземь с переменным успехом. Жены отдирали мужей друг от друга, Сашка с Ленкой забились в машину, не желая портить ни с кем из нас отношения.