Ощущение себя звездой зависит не столько от заслуг, сколько от характера.

Писатель – это микроскоп, которым жизнь порой забивает гвозди.

– Всё, я перестаю с ним общаться.

– Что он сделал? Оскорбил бабушку? Ударил маму? Ограбил ребёнка?..

– Нет. Он слушал попсу.

– У тебя есть «Белый клык» Джека Лондона?

– А зачем мне вырывать у него клыки?

– В музыке у меня строгий, академический вкус: я предпочитаю старую, классическую ВИА ГРУ.

– Ты чё такой культурный? Гей, что ли?

– Я хотел написать книгу, но был пьян и не попал по клавишам.

– Пушкин писал свои стихи на давно устаревшем жаргоне.

– Почему ты никогда не критикуешь его стихи? Они тебе так нравятся?

– Да нет. Просто они не выдерживают никакой критики.

– У тебя есть мания величия?

– А почему мания?

– В юности я прочёл всю классику.

– Почему?

– Интернета не было.

– Вы какого себе ребёнка хотите – счастливого или гениального?

– Мы неуклонно растём над собой. Раньше мы убивали своих гениев, потом сажали, теперь всего лишь оплёвываем по ТВ.

– Я годами постигал тайны литературы, культуры и Вселенной. Это было дико интересно. Но счастливым я стал лишь тогда, когда научился общаться с людьми.

Многие люди уверены, что если при чтении стихов ты не срываешься на истерику, то у тебя «вялая подача».

– Можно ли публично гордиться тем, что ты не читал какого-то писателя?

– Да, если это маркиз де Сад.

– Я гуманный маньяк. Достоевского люблю. Когда убиваю, всегда потом раскаиваюсь.

– Пушкин был активным пикапером.

Творческие люди делятся на две группы: те, у кого таланта больше, чем комплексов, и те, у кого комплексов больше, чем таланта.

– Я интеллигентный человек, но не до усрачки.

– Фигня, которую нынче издают, наполняет меня верой в то, что издадут и меня.

– Я вот почему в жизни такой хороший? У меня вся пакость в литературу уходит.

– Какова степень твоей литературной известности?

– Ну, если бы я жил в Люксембурге, меня знала бы вся страна.

– Почему ты никогда не хвастаешься?

– Гению подобает скромность.

Читать стихи, может, и перестанут, а вот писать – никогда.

– Что может быть важней для читателя, чем блестящие эстетические открытия и гениальные нравственные прозрения?

– Котики.

Многие молодые поэты убеждены, что если они будут пить и скандалить, как Есенин, – им тоже поставят памятник.

– Ты зачем умные книжки читаешь? Тебе что, 15 лет?

– Нет у меня никакой мании величия! Я всегда говорил, что я пока ещё недостаточно великий человек.

– Почему, добившись успеха, ты стал считать себя великим и смотреть на людей свысока?

– А зачем, по-твоему, я добивался успеха?

– Почему ты так мало читаешь других авторов?

– Себя бы осилить.

– Какой из меня артист? Я не демонстративная личность. У меня и истерии-то нет.

Ничто не шокирует читателя так, как правдивое описание его жизни.

Проклятье – хотеть быть известным человеком и при этом бояться любого негатива в свой адрес.

– Кем ты хочешь стать?

– Архитектором памятника самому себе.

Если творчество широко востребовано, то это «попса». Если понятно узкому кругу ценителей, то «никому не нужно».

Мой любимый литературный приём – это плагиат у жизни.

– Как назвать творческий метод Мусоргского, который сочинял клавишные композиции, постоянно отхлёбывая водочку из графина?

– Фортепьянство.

– Какие афоризмы ты считаешь наиболее удачными?

– Те, над которыми одни смеются, а другие плачут.

Пока вы терзаетесь сомнениями, можно ли восьмиклассницам читать Бунина, они вовсю читают «50 оттенков серого».

– Как ты начал писать?