Я не сдержал улыбки.

– Рад слышать это. Он всегда говорил, что сузейнский бренди и крепкий эль лучше всех докторов.

– Знаешь... даже о бароне ты не хочешь сказать мне всей правды, Сейонн. Мы поговорим с тобой в другой раз. Думаю, тебе действительно пора вернуться к работе.

Она поднялась со стула, я поклонился ей.

– Простите меня, госпожа. Я не хотел вас обидеть.

– Я оценила твою искренность. И я не обижена.

Прошло немало времени, прежде чем я смог собраться с мыслями и вернуться к работе. И как только Александр мог не заметить самой большой драгоценности в своей сокровищнице, драгоценности, которая находилась так близко от него?

Глава 13

В вечер того же дня, когда я разговаривал с леди Лидией, после того, как всем рабам роздали по миске жирного варева и сообщили о предстоящих ночью работах, меня позвали в покои принца. На нем были только белые шелковые чулки и белые атласные штаны. Его рабы суетились вокруг него, пытаясь надеть на него снежно-белую рубаху с золотыми узорами. Они по очереди подносили ему башмаки, кольца на бархатной подушечке, расшитую жемчугом ленту для косы, плащ с меховой оторочкой. Но он лишь нетерпеливо передергивал плечами, отмахиваясь от них. Когда я появился на пороге, он едва не бросился ко мне.

– Тут где-то были перья и чернила, напиши письмо. Я хочу, чтобы его сразу же отослали с птицей в магистрат Авенхара. Я устал ждать, и никто ничего не может мне сказать. И Корелий все время спрашивает, когда прибудет мой дядя, как будто я и без него не думаю об этом постоянно. Этот проклятый келидец как скорпион в башмаке.

Я заточил перо.

"Розин!

Я хочу узнать о Дмитрие Денискаре, брате Императора. Он должен был прибыть в Кафарну еще пять дней назад. Он должен был закончить все дела с кузнецом Демионом и сразу же направиться сюда. Если тебе дорого твое положение и твоя жизнь, ответь мне не позже, чем на седьмой день этого месяца.

Александр, принц Азахстана."

– Будь проклято дерзийское упрямство! Ну куда он пропал?
– воскликнул принц, когда я укладывал свернутый в трубочку лист бумаги в кожаный футляр.
– Решил меня наказать. Подумал, что если теперь он не может просто выпороть меня, то может отомстить таким способом. Я поклялся, что не стану справляться о нем, но прошла уже половина дакраха. Он должен был вернуться.

– Письмо будет отправлено через час, господин, - произнес я.

Мне хотелось расспросить его поподробнее, чем именно интересовался Корелий. Какое дело демону до лорда Дмитрия... или он просто хотел усилить раздражение принца? Но прежде чем я собрался с духом задать вопрос, одному из рабов наконец удалось поймать руку принца и натянуть на него рубаху. Остальные тут же набросились на него как слепни на быка, и он повернулся ко мне.

– Останься у птицевода и сам дождись ответа, не то его отдадут Фендуляру. Он, разумеется, решит не беспокоить меня пустяками. Но ты пойдешь с письмом прямо ко мне, как только оно придет. Даже если я буду за столом с моим отцом или в постели с женщиной. Понял?

– Да, мой господин. А главный управляющий...

– Главному управляющему будет сказано. А теперь ступай.

Птица не могла вернуться с ответом раньше чем через два дня, но я буквально исполнил приказ принца. Я остался у Льюка, птицевода, в его комнатке, где он держал небольшую стаю. Почтовые птицы были очень дороги, их использовали только для отправки срочных писем. Их было сложно обучить, и только знать Дерзи имела право держать таких птиц. Обычных людей отправляли на виселицу, если у них находили почтовых птиц. Простые горожане беспокоились, даже если на их полях появлялись стаи ворон, они боялись, что их обвинят в незаконной дрессировке птиц.

После нескольких часов пустого, сводящего меня с ума ожидания (ведь теперь во дворце снова был Корелий, а я был так далеко от принца), я предложил Льюку свою помощь по кормлению птиц и уборке их клеток. Он, в свою очередь, познакомил меня со всеми пятьюдесятью птицами, служившими под его началом.

– Нюбба из Загада. Может вернуться туда за пять дней. Она уже сделала сорок шесть перелетов. Сам Император однажды поцеловал ее. А вот мой любимый выводок. Я сам научил их возвращаться сюда, они приносили письма со всей Империи. Ни одна из них не заблудилась. Они всегда садятся на печную трубу, когда прилетают. И я сразу слышу шорох...
– Я узнал о почтовых птицах и их роли в жизни Империи гораздо больше, чем собирался.

Как и ожидалось, через два дня, когда солнце шло на закат где-то за снежной завесой, полностью укрывшей город, хлопанье крыльев и шорох дали понять, что вернулся Арелло. Льюк поцеловал упитанного серого гонца и слегка прижал к себе, чтобы отвязать от его ноги кожаную трубочку с письмом.

– Ну, мне пора. Я провел чудесные два дня.

– Приходи, когда захочешь, - ответил Льюк.
– Птицам ты нравишься. У тебя добрые руки.

Я побежал через двор, который был уже не просто одним сплошным сугробом по колено, теперь там было полно покрытых настом ям, забитых ледяной крошкой.

– Где мне найти принца?
– Обратился я к Борешу, который давал указания целому полку рабов и слуг, вытянувшихся перед ним.
– У меня для него письмо, которое он ждет.

– Отдай его мне. Я прослежу за его доставкой. А тебя лично ждет трехдневная норма работы.

– Мастер Бореш, принц приказал мне самому принести письмо. Прийти к нему сразу, не зависимо от того, где он и с кем, в любое время суток. Разве мы ослушаемся его приказа?

Разумеется, помощник управляющего не посмел ослушаться приказа принца, равно как и еще дюжина управляющих, слышавших наш разговор. Бореш сквозь зубы сообщил мне, что принц ждет начала вечерних увеселений в бальной зале. Мне пришлось выдержать еще пять поединков со слугами Фендуляра, прежде чем я добрался до винтовой лестницы в галерею, ведущую в задернутую занавесом ложу, откуда императорское семейство и несколько избранных гостей наблюдали за происходящим в зале.