И вот опять Валентин оказывался там же, где он был и всегда – на крючке у собственных размышлений, выуживавших также и все его переживания, которые он так старался подавить. Желание напиться и утопить их возрастало с каждой секундой, с каждым шагом, неосознанно сделанном в направлении излюбленного бара, где он посиживал каждый день после работы, заказывая одну рюмку спиртного за другой. Он брел по серым улицам, скоропостижно погружавшимся в холодный позднеосенний мрак, неизбежно, будто бы на автопилоте, приближаясь к заведению, где ждало его столь желанное «лекарство». Одна лишь мимолетная мысль об этом заставила Валентина сглотнуть слюну, неприятно пробившуюся по иссохшей от жажды глотке.

Через некоторое время он уже стоял перед баром у его входа, подняв взор на сверкавшую в сгущающемся мраке раннего осеннего вечера вывеску. Гавань Души. Ее огни горели яркими приятными цветами, а само заведение внешне выглядело очень прилично и аккуратно. За широкими стеклами было видно уютное внутреннее помещение, где за столиками сидели люди и мирно попивали всевозможные напитки. Валентин уже очень давно ни с кем не контактировал и не общался, но каждый раз, находясь в стенах Гавани среди людей, наслаждавшихся теми же прелестями жизни, что и он, создавалось впечатление того, что он находился в чьем-то обществе, что он все еще являлся его частью, а не отбросом. За стеклами здания он видел жизнь, и именно отчаянное желание влиться в ее поток побудило его отбросить все задние мысли и переступить порог.

Гавань Души, по мнению некоторых, было очень эксцентричным и пафосным названием для бара, но его интерьер и общая атмосфера, тем не менее, полностью ему соответствовали. Выполненная в темных тонах мебель, покрытая блистающим на свету лаком деревянная барная стойка, нежный оттенок декоративной кирпичной кладки стен, обрамленных элегантными панелями, легкое освещение, приятная музыка, душевный антураж и, конечно же, ряды красочных бутылок со всевозможными напитками не оставили бы равнодушным даже самого придирчивого клиента. Валентин чувствовал себя в стенах этого заведения как дома. Шагая по направлению к барной стойке, он оглядывался вокруг, бегло рассматривая людей, сидевших за столиками. Большинство из них отдыхали в компаниях из нескольких человек, не спеша потягивая напитки и поддерживая теплую дружескую беседу, и были также и одиночки, витавшие где-то в своих размышлениях, держа в руках бокал с вином или кружку с пивом. Интерьер Гавани и ее атмосфера, словом, были превосходны, это место люди покидали с явной неохотой, а возвращались с ярым энтузиазмом. Валентин никогда не заговаривал ни с одним из посетителей бара, не зависимо от того, насколько сильно напивался, и ни с кем, кроме бармена, не был знаком, но ему казалось, что здесь он всегда находился будто бы в компании друзей. Здесь он не чувствовал себя одиноким. Слушая смесь идущих со всех сторон приглушенных голосов и игравшую на фоне еле приметную инструментальную музыку, показавшуюся не сильно разбиравшемуся в музыкальных жанрах Валентину джазом, он присел на высокий стул у барной стойки и пробежался глазами по рядам красочных бутылок с выпивкой. Их элегантные различные формы, одни со строгими углами, другие с идеальными изгибами, их тона, их сияние, их этикетки были будто произведением искусства, стоявшие на выставке в музее, они манили, поигрывая блеском на свету, вызывая непреодолимое желание как следует распробовать их все. Глаза Валентина, что называется, разбегались в разные стороны при виде столь соблазнительного и яркого ассортимента. Гоняя загоревшиеся желанием глаза по рядам с напитками, он заметил, как к нему не спеша подходит бармен.

– Приветствую, – радушно сказал он, – что сегодня будете пить?

И хотя Валентин прекрасно знал, что он будет заказывать, ответ последовал не сразу. Его глаза медленно бежали по рядам с выставленным на показ «лекарством», но внимание постепенно от них отдалялось. В своей голове Валентин все еще слышал слова, сказанные ему сегодня седеющим здоровяком на работе. Эти слова заглушали почти все остальные мысли в его сознании, они монотонно раздавались, повторяясь, будто предупреждая и пытаясь отвергнуть его от пагубных желаний. Извечно приветливый бармен с неестественно широкой улыбкой терпеливо ждал ответа, стереотипно протирая пустой стакан белоснежной тряпочкой, и не сводя глаз с лица Валентина. «Если хочешь в будущем обзавестись нормальной, здоровой семьей – не пей, – гласил голос товарища в голове Валентина, пытаясь донести до него очень простую, но бесконечно верную истину. – Если тебя волнует твое будущее, то завязывай».

– Плесните-ка мне рюмку водочки, будьте добры.

Бармен, легко кивнув, достал с полки бутылку, на которую указал ему рукой Валентин, и с превеликой радостью на лице быстренько оформил заказ клиента. Валентин будто зачарованный смотрел на то, как бармен наклоняет над рюмкой гладкий сосуд мягкого сероватого оттенка, украшенный синей этикеткой, и наполняет ее игриво подмигивающей серебряными бликами жгучей «целебной» жидкостью, а потом, не стирая с лица безумную улыбку, любезно протягивает ему ее. Без каких-либо колебаний Валентин схватил рюмку и одним махом осушил ее. Затем, слегка скривившись, он поставил ее на стойку и протянул обратно бармену, чтоб тот плеснул ему еще. Горечь «лекарства» жгла его горло, но помимо этого он также чувствовал, как оно исцеляющим пламенным потоком растекается по его телу и начинает выжигать из него усталость, стресс и тоску. Поиграв мгновение рюмкой, наблюдая за тем, как прозрачная жидкость плескается в ней, подмигивая ему на свету, Валентин преподнес ее к губам и, закрыв глаза, с неземным чувством блаженства, будто наркоман, принимавший столь желанную дозу, быстро выпил и ее.

После еще нескольких подходов Валентин, тем не менее, вспомнил, что буквально меньше часа назад он планировал сбавлять обороты с выпивкой. Слова товарища с работы все еще отдавались эхом в его пьянеющем рассудке и, видимо, закрепились они там довольно-таки удачно. Посидев некоторое время в интернете через телефон, Валентин сумел побороть жажду напиться и, с относительной решительностью, поднялся со стула, кивнул на прощание бармену и спокойно побрел к выходу из Гавани.

Домой он направился привычной дорогой через ближайшую станцию метро. Он был доволен тем, что смог сдержаться и не напиться сегодня в дребезги, что вполне справлялся с удержанием равновесия и понимал, куда держит путь, воспринимая при этом большинство из его окружения. Шагая по тротуару погруженных в сумерки улиц, освещенных множественными фонарями, Валентин был даже в коей-то мере счастлив, что сейчас его не терзали сожаления и воспоминания о прошлых неудачах, что его тело достойно держалось после долгой и тяжелой рабочей недели. Сейчас ему хотелось только одного: спокойно добраться до дома, отпереть двери, сбросить с себя одежду и упасть на диван. И с этим чувством умеренного покоя на душе и в теле, он в скором времени попал домой и, без особых промедлений, отправился спать. В квартире стояла абсолютная тишина, лишь в голове гудело после выпитого и отработанного, но ничего страшного, ведь с минуты на минуту все канет в ласковых объятиях долгожданного сна, в ярких фантастических мирах которого Валентину вновь удастся побыть тем полноценным человеком, которым он слыл в казавшимся уже далеким прошлом.

Наутро Валентин чувствовал себя более-менее нормально, если сравнивать со всеми предыдущими днями, когда он упивался до беспамятства. Он понял это в ту же самую секунду, как без особого труда открыл глаза и не скривился от раскалывавшейся надвое головы. Он смог довольно быстро и, в коей-то мере, энергично подняться на ноги, что уже являлось до удивления непривычным в его повседневной жизни. Стоя у дивана, Валентин с изумлением смаковал этот дивный момент ощущения бодрости и легкости, которые после стольких месяцев непрерывного похмелья казались ему чем-то уже давно утраченным в прошлой нормальной жизни. Он вдохнул полной грудью, его лицо осветила редкая легкая улыбка. Потянувшись, и при этом зевнув, он затем по уже давно устоявшейся привычке не спеша зашагал в сторону ванной комнаты. Следуя все тому же ежедневному ритуалу, он остановился напротив зеркала и взглянул в него. Внешне он все еще выглядел не самым лучшим образом, но эмоционально он ощущал себя вполне здорово и был переполнен от этого в большинстве позитивными эмоциями. Сегодня он даже и не подумал о лезвиях, а просто постоял минутку у зеркала, любуясь собой, потом умылся холодной водой и, сделав все остальные дела, отправился на кухню.

На кухне из съедобного ему удалось найти только зачерствелый хлеб и остатки колбасы, которые он быстро превратил в бутерброды и уселся жевать их за столом. Все его мысли были направлены на то, как бы ему провести сегодняшний день. Конечно же, в его планы твердо входила выпивка, но главный вопрос состоял в ее количестве и том месте, где он будет пить. Из вариантов пока что были дом или Гавань. Выбор предстоял между сидением на диване перед телевизором с бутылочкой прохладного пива в руках или освежающей прогулкой по городу до Гавани Души, где, помимо уютной атмосферы и качественной выпивки Валентина ждет еще мнимое ощущение контакта с обществом. Как бы там ни было, у него еще было достаточно времени для того, чтобы все хорошенько обдумать, ведь принятие «лекарства» – это дело вечернее, а до этой поры ему бы тоже не помешало придумать себе какое-нибудь занятие. Ввиду хорошего настроения это субботнее утро Валентин намеревался провести с пользой. Вчера он смог сделать хоть и маленький, но все же шаг на пути к возврату к нормальной жизни, и сегодня, даже несмотря на то, что наступили выходные, он не собирался останавливаться. На груды давно немытой посуды и мебель, сплошь усыпанную серым слоем пыли, на трезвую голову Валентину было необычайно болезненно смотреть. Картина сваленных в раковину тарелок, вилок и ложек, носившая далеко не самые приятные цвета и оттенки, только напоминала ему то, в какую свинью он превратился за все это длительное время беспросветного пьянства. Теперь, когда у него появилась энергия сделать что-то, кроме как поднести горлышко бутылки к губам, он решил привести квартиру в порядок и воссоздать некогда позитивную атмосферу, которая, несомненно, сыграет немалую роль в его возврате к человеческой жизни.