Больше всего мне хотелось бежать прочь. Домой, к бутылкам с водкой. Напиться до беспамятства, чтобы завтра утром увиденное представлялось пьяным бредом. Но Рубикон перейдён! Что-то или кто-то удерживал меня на месте, заставляя снова и снова направлять луч фонаря на пожелтевшие кости.

Я увидел случившееся полтора десятка лет назад злодеяние. Бесплотный Игорь (или это я стал туманом?) протащил мимо упирающуюся женщину. Я попытался удержать его, но пальцы ухватили пустоту. Женщина плакала. Её мучитель намотал волосы на руку. Она закричала.

— Что ты вспомнила? — хрипел Игорь. Его, покрытое капельками пота, багровое лицо, пугало больше, чем скалящийся неподалёку череп. Это было лицо смерти. Её смерти.

— Ничего, — она отлетела в дальний угол. С распухших губ падала кровь. — Ради дочери…

— Думаешь, я не знаю, чья это дочь?!

— Наша… , — в её голосе не было уверенности.

— Наша?! Откуда же ей быть нашей?! Ветром надуло! Полтора года ты притворяешься лунатиком, а теперь рассказываешь девчонке — принятой мной девчонке! — о герое, который всех накажет и заберёт спящую принцессу! Это ты-то принцесса?!

— Просто сказка…

— Сказка! Не пудри мозги! Ты всё время надо мной смеялась! Ты и твой дружок! Вернётся он — держи карман шире!

— Какой дружок?

— Не смей! Не смей выставлять меня дураком! — Игорь сорвался на визг. — Что ты задумала?! Отомстить хочешь?! Отвечай! Что ты помнишь о той ночи?!

— О какой ночи!

— Добро, — Игорь внезапно успокоился. — Будем разговаривать по-другому, — он снял со стены моток верёвки. Она не успела ничего понять, как петля стянула ей руки. Другой конец обвился вокруг ног. — Полежи здесь и подумай, — Игорь затянул последний узел, — стоит ли из меня идиота делать?

Когда Игорь выключил свет и закрыл дверь, она закричала.

— Можешь обораться, — послышалось снаружи. — Бабка с девчонкой тебя всё равно не услышат.

Он понял весь ужас содеянного, когда вернулся на следующий день. После пьяной ночи и утра в забытьи.

— Одумалась? — фонарь выхватил бледное лицо безумного существа. Игорь отпрянул. То, что ещё вчера было женщиной, скулило и извивалось на бетонном полу.

— Ну-ну, — он взбодрил себя глотком самогона из прихваченной бутыли. Пнул скрюченное тело. — Я твои фокусы знаю, — в ответ ему раздался душераздирающий вой. Страшный крик ещё ударялся о бетонные стены, когда Игорь выскочил прочь. Хмель улетучился. Хотелось, чтобы вчерашнего дня никогда не было. То, что спьяну показалось проснувшейся памятью, на самом деле всего лишь детская сказка. Она не лгала! Господи, что же делать?! Ведь и тогда он не хотел, чтобы всё закончилось так! Он отговаривал! Опять влип! Она сама виновата! Сама!

Он скулил, вжавшись лицом в камень. Безумное существо за дверью отвечало воем. Хорошо, что додумался вчера связать. Не дай бы бог вырвалась. Он выпил ещё. Взял лопату. Приоткрыл дверь. Надо решиться! Одним ударом — все проблемы! Потом что-нибудь можно придумать. Друзья помогут. Иначе… Иначе он молчать не будет!

Женщина угомонилась. Игорь перешагнул порог. Она вытянулась на полу. Связанные руки и ноги не позволяли уползти далеко.

— Один удар. Всего один удар, — он занёс лопату.

Взгляд тёмных глаз обжёг лицо.

— Помнюуууу! — разобрал он в вопле безумной. — Всёоооо! Помнюууу!

Игорь отбросил лопату, словно черенок обратился ядовитой змеёй и кинулся прочь. Позже, приняв изрядно алкоголя, он снова вернулся туда. Женщина спала. Он так и не решился на убийство. Забив нарождающийся вопль кляпом, он бежал.

Ещё две недели, он спускался в подвал и к своему ужасу обнаруживал, что женщина всё ещё жива. Он чувствовал постоянную угрозу разоблачения, но не мог ничего поделать. Даже когда в камере пыток остался обглоданный крысами труп, он всё ещё не верил в её смерть. Притворяется! Она всегда притворяется! Он так и не похоронил несчастную, а замуровал комнату, превратив её в хранилище страшной тайны.

35

Я никогда не относился к Игорю с симпатией. Я его презирал. Теперь я его ненавидел. Меня тошнило, когда он подбирался к стене и вслушивался в шорохи. Воровато приоткрывал дверь и включал фонарь, а потом бежал прочь. Когда он, скуля от страха, торопливо укладывал кирпичи в дверной проём. Когда он, испуганно оглядываясь на замаскированный проход, приводил к котлу слесаря-ремонтника.

Я чувствовал страдания и ужас запертой женщины. Я почти рыдал, видя, как она лишается разума. Я очень хотел помочь. Но как? Нас разделяло время. Мы являлись друг другу туманными видениями. Я даже не разглядел её лица. Подозреваю, что меня она, вообще, приняла за порождённый воспалённым разумом фантом.

Я мог (ещё одна дикая идея) захоронить останки. Укрыть последние следы трагедии. А что ещё прикажете делать? Обратиться к господину Барыбину? На втором этаже умершая старуха, в подвале — скелет. И это при той «симпатии», которую ко мне испытывает местный Пинкер-тон. Самый надёжный способ принять на себя деяния маньяка! Я не сомневаюсь, что следователю с внешностью Наполеона важнее закрыть дело, а не наказать виновного. Повышение, сами понимаете.

Я принёс кувалду и принялся крушить бетонный пол. Просто, не смог заставить себя перенести останки в другое место. Лучше уж липкий пот, заливающий глаза, тяжесть в руках и ломота в спине, чем лишнее прикосновение к костям. В течение часа, не меньше, я пробивался до почвы, потом подгонял могилу до нужных размеров. Ржавая лопата с осклизлой ручкой (она так и не стала орудием убийства) сменила кувалду. Меня ожидал неприятный сюрприз. Я надеялся наткнуться на хрустящий песок, как в других помещениях, но его, по-видимому, завезли строители. Обезображенное ржавчиной лезвие моментально увязло в сырой глине.