– Вы еще пожалеете об этом, - сквозь зубы прошипел он и понял, что ему ничего иного не остается, как бросить на стол свою последнюю карту.
– Да, вы очень пожалеете об этом, Герцег!

– Что же, раскаяние в содеянном - дело благородное, - ехидно ответил Герцег и нанес еще более сильный удар Хуберу.
– Так пусть уж раскаяние будет полным.

Голова у Хубера откинулась назад, все перед глазами поплыло. И он, уже ничего не соображая, почувствовал, что проваливается куда-то. В течение нескольких минут он ничего не слышал и не видел: ни бушующей над озером грозы, ни вспышек молний, ни ударов грома. Не видел он и того, как Герцег сгреб со стола все бумаги и положил их в целлофановый мешочек. Первое, что ему пришло в голову, когда он очнулся, была мысль: "Глупо погибать именно сейчас, на пороге новой жизни". Он принялся считать про себя. Сосчитав до двадцати, почувствовал, что сознание полностью к нему вернулось.

– Подойдите к отопительной батарее, - тоном приказа произнес он, - и загляните за нее.

Он хорошо понимал, что ему трудно будет перехватить инициативу, но с людьми, которые, подобно Герцегу, способны на все, в сложившейся ситуации можно и нужно разговаривать только так. И он вдруг представил себя снова офицером генштаба, привычно отдающим приказы, офицером, который даже в последние, безнадежные дни войны не потерял голову и без страха смотрел смерти в лицо...

Герцега и впрямь поразил неожиданный тон Хубера. Ведь он предполагал, что этот старый надменный пруссак, оказавшись в таком положении, начнет умолять о пощаде. Не спуская ни на миг глаз с Хубера, он медленно подошел к батарее отопления. Что-то внутри подсказывало ему, что он должен это сделать. Бросив быстрый взгляд за батарею, он увидел спрятанный там радиопередатчик и микрофон. Герцег даже присвистнул от изумления. Дотянувшись левой рукой до миниатюрного передатчика, умещавшегося у него на ладони, он вытащил его.

– Тип "А", если не ошибаюсь, - сказал он.
– Мы таким уже не пользуемся.

– А я пользуюсь и считаю его чувствительнее и надежнее других. В нем можно произвольно менять длину волны, и в радиусе пяти километров он обеспечивает отличный прием.

– Зачем вам понадобилась эта техника?

– Я ведь знал, что вы попытаетесь каким-то образом разделаться со мной, - сказал Хубер.
– И мне, в общем-то, было бы это безразлично, я уже не молод. Жизнь прожита, и я устал.
– Он говорил медленно, убежденно, и в его словах звучали искренность и волнение.
– Да, да, я просто устал жить. Но я не желаю, чтобы мой сын считал своего отца предателем. Я не молил вас о пощаде. Вы спокойно можете покончить со мной хоть сейчас. Но должен предупредить вас: план ваш провалился. Вам не удастся в глазах властей представить мою смерть как дело рук "неизвестных убийц". Магнитофонная запись сохранит голос Вальтера Герцега и ускорит его разоблачение. После моей смерти эта запись попадет в надежные руки. И компетентные органы точно будут знать, кто действительные предатели и убийцы, а кто хотел сорвать гнусные планы этих предателей.

Герцег задумался. От его самоуверенности не осталось и следа. Он понимал, что попался в ловушку, причем в такую, из которой не так-то легко выбраться. И поделом - ведь и Шлайсиг предупреждал его: "Будьте очень и очень осмотрительны, Герцег. Хубер недюжинный человек. И в поединке с ним используйте не только кулак и пистолет, но и ум, сообразительность". И вот сейчас Герцег стоял перед Хубером, зажав в ладони микропередатчик, и не знал, как ему быть. Такого оборота дела он, конечно, не мог предвидеть. А главная беда в том, что Браун и его советчики ошиблись. Все говорит за то, что Хубер действительно не предатель. "Какой же я был болван, - подумал Герцег, - что поверил Брауну. Ведь мне-то уж следовало знать, это у Брауна и Шлайсига имеются свои, личные причины желать гибели Хубера. И по возможности "за железным занавесом", чтобы и самая легкая тень подозрения не пала на них". А теперь и Браун и Шлайсиг будут все отрицать, а то и донесут на него, Герцега. Возможно, они в это самое время уже известили окольными путями венгерские органы госбезопасности, предав и его и Еллинека. Тем самым они освободятся не только от Хубера, но и от них, опасных свидетелей.

– Где приемник и магнитофон?
– рявкнул Герцег.

– Как же, так я вам и сказал. Кончайте со мною и бегите. Спасайте свою шкуру, если сумеете.

Решительный ответ Хубера еще больше смутил Герцега. Этот старик, кажется, и в самом деле не дорожит жизнью.

– А ну, встать!
– заорал Герцег.
– Живо!

В этот момент в комнату вбежала Лиза. Еще в дверях она закричала:

– Господин Хубер!.. Беда, господин Хубер!..

Только тут она заметила Герцега, стоявшего с пистолетом в руке. Лиза как вкопанная застыла на месте. Словно заслоняясь от направленного на нее пистолета, она невольно подняла руку.

– Станьте рядом с Хубером, - ледяным тоном скомандовал Герцег.

Лиза повиновалась.

– Так что же за беда случилась?
– спросил Герцег.

– Это касается только господина Хубера, - ответила женщина.

– Тем не менее вы скажете это и мне, моя прелесть.
– И Герцег с угрожающим видом сделал шаг в сторону Лизы.

– Не советую вам делать еще одну глупость, Герцег, - спокойно произнес Хубер.
– А вы, мадам, говорите, что хотели мне сообщить. Можете говорить и при нем.

Лиза протянула ему кусок телетайпной ленты.

– Вы умеете читать по-венгерски?
– спросила Лиза у Герцега.

– Нет.

– Тогда я переведу вам это на немецкий. "Полковнику Эрне Каре. Приказываю немедленно арестовать гражданина ФРГ Отто Хубера и венского корреспондента агентства Рейтер Вальтера Герцега и срочно доставить их в Будапешт По поручению министра внутренних дел генерал-майор Ходоши..." Пожалуйста, прочтите сами.

Герцег взял у нее из рук бумагу и быстро пробежал глазами. Вот его имя: Вальтер Герцег, а вот и имя Хубера. "Да, видно, предчувствие и на этот раз не обмануло меня, - подумал он.
– Браун ждать не стал..."

– Как это к вам попало?
– спросил он у Лизы.

Лиза смерила его оскорбленным взглядом.

– С вами я вообще не желаю разговаривать.

– Выходит, Герцег, - не без ехидства заметил Хубер, - ваша рекогносцировка оставляет желать лучшего. А вам-то уж следовало бы знать, что мадам Лиза - доверенное лицо полковника Кары, но одновременно работает и на меня. Теперь вы по крайней мере видите, как ухитрились все испортить. А вообще-то, если бы вы внимательно просмотрели список, то заметили бы, что тринадцатый агент в нем не назван. Могли бы и сами сообразить, что этот список был подготовлен для нее самой - ведь у кого-то должны храниться все эти сведения...