Вечером мы уселись за стол в гостиной и стали держать совет.

— Ситуация сложная, — говорил Полушкин. — Это не простые наёмники, они все из одного полка. Гвардейцы Макроновского. Тот иуда с казённого завода, Пономарёв, много чего про них рассказал. Помните, когда наши уже подходили к мятежной Варшаве, случился бой под Кобылкой, и Александр Васильевич взял пленными почти тысячу. Думаете, ляхи долго разгребали снег в Сибири? Так что они здесь больше за идею: "Литва от можа до можа", чем за деньги.

— Спасибо, что просветили, Иван Иванович. Значит, станем планировать со всей тщательностью, — только и сумел я из себя выдавить.

— Вы полагаете, что и я взялся бы за это дело просто так, с налёта?! — усмехнулся Полушкин. — Милостивый Вы наш Алексей Николаевич, если б я мог только с ружьём и саблей, я бы давно очистил весь уезд от каторжного сброда. Даже наше приключение месячной давности было по большому счету пустяковым дельцем. Теперь же нам предстоит своего рода состязание, я бы даже назвал его благородным поединком. Когда мы попытаемся проникнуть туда, куда, по хвастливым уверениям мадам Жульет, посторонним все пути заказаны, супротив нас встанут первые сабли. Взять штурмом это гнездо, оплот ублюдка Понятовского, например, является для меня вопросом чести, но для осуществления такого замысла потребуются полдюжины отставных солдат моей роты и две недели тщательной подготовки, в то время как с Анной может произойти непоправимое. Вполне возможно, что у Жульет есть подельник, следящей за ней, и если он уже несётся во весь опор в Герцогство, сообщить, что что-то пошло не так, тогда поверьте, всё станет бессмысленно.

— Безусловно, — согласился я, — этот вариант также нужно рассмотреть. Теперь, что мы знаем? Противник прекрасно вооружён и имеет боевой опыт. Их тринадцать, включая старого привратника, сына Понятовского и двух его цепных псов: Ярослава и Леха. Они ждут нас, и, скорее всего, каждый аршин усадьбы доставит нам неприятность. Но иного выхода у нас нет.

— Дело будет не из легких, — пробурчал Полушкин. — Уж поверьте мне.

— Но что с того, дорогой мой Иван Иванович, что с того? Урзернская дыра также считалась неприступной, однако русское оружие праздновало викторию на Чёртовом мосту. Мужчине свойственно стремиться к подвигу, а иначе, зачем нам жить?

— Предпочел бы пока не прыгать выше головы, — рассмеялся Полушкин в ответ, — а подвиги совершать исключительно в других местах.

— А придётся, насчет этого не сомневайтесь, — ответил я. — Давайте-ка я введу Вас в курс своей задумки и сообщу то, что вы упустили. Я полагаю, что все трудности вполне преодолимы. В системе охраны усадьбы всё же есть одно уязвимое место: пристрастие к горячительным напиткам внебрачного сына Понятовского. Кстати, как отзывалась о них Жульет, пьют они все, но хозяин и телохранители — как фавны, что несколько упрощает нашу задачу. Причём Ярослав и Лех чередуются как собутыльники, и один из них всегда трезв. Надо хорошенько присмотреться к ним и ни в коем случае не спешить. Сдаётся мне, они не только в качестве кампании приставлены к байстрюку. Однако это не помешает нам послать им несколько "заряженных" бутылок. Вполне возможно, что наклюнется с десяток вариантов, как можно провернуть это дельце, так что мы даже сможем выбирать. Это значит, что в любом случае за домом надо будет понаблюдать как минимум пару дней, поскольку могут открыться обстоятельства, на разрешение которых уйдет куда больше времени. Далее, меня интересует некий пан Збышек, о котором упоминал Понамарёв.

— Обыкновенный разбойник! — громко высказался Полушкин. — Слышал я о нём. Этакий Юрай Яношик для польских дурней, собрал вокруг себя таких же, как и он сам, дезертиров да учинил вольницу где-то возле Величек.

— Не скажите, Иван Иванович. Не совсем он обыкновенный, коли через него Арещенков перевозил фальшивые сотенные.

— Воровскую натуру не изменить, — возразил Полушкин. — Поверьте моему опыту. Просто Збышеку подвернулась возможность обогатиться, и он её не упустил. Забудьте о нём, у этого татя полусотня сабель, пусть ляхи сами между собой разбираются.

— Тем не менее, Иван Иванович, чует моё сердце, что мадам Жульет, Арещенков, Понятовский и Збышек — это один клубок гадов.

— Тогда мне надо срочно скакать в Смоленск, — слегка задумавшись, произнёс Полушкин. — Добуду Вам Арещенкова, да ребят соберу.

— Обождите минутку, — произнёс я, достав из секретера пачку ассигнаций. — Здесь достаточно, дабы снарядить Ваш отряд по высшему разряду. Денег не жалейте, всё самое лучшее: лошади, повозки, амуниция, продукты.

— Да на эти средства можно эскадрон… — пробормотал Полушкин.

— Иван Иванович, — строго произнёс я. — Я знаю, что можно. Просто постарайтесь негде не задерживаться и подготовить Ваших людей не за две недели, а в два раза быстрее. И вот ещё что… мадам Жульет. Её надо перевезти отсюда и поместить под домашний арест в каком-нибудь особнячке, чтобы спустя месяц она смогла благополучно сбежать с одной интересной для лягушатников вещью.

— Тут я Вам не советчик, — не задумываясь ни на секунду, ответил поручик. — Этот вопрос с Генрихом Вальдемаровичем надо решать. Он человек всеми уважаемый и уж точно лучше меня знает и разбирается в подобных вещах. Впрочем, в конце прошлого года у баронессы как-то гостила одна дама, которую никому, кроме меня не удалось увидеть. Да и исчезла она так же, как и появилась, — в полной тайне от всех соседей.

— Однако! — вырвалось у меня удивление. — Анастасия Казимировна действительно подошла бы, как никто другой. Попросите Генриха Вальдемаровича подсобить?

— Я-то попрошу, но Вы сами знаете, что баронесса просто так и пальцем не пошевелит.

— Да уж… попечительница… её погорельцы-подтопленники не иначе как в три горла едят и на пуховых перинах спят. Всё равно попросите, ибо эта выдра Жульет любого другого вокруг пальца обведёт, а у Анастасии Казимировны где сядешь, там и слезешь. Кстати, а как вам удалось эту таинственную даму рассмотреть?