– Не верю, – помотал головой Чуч.

– Станиславский тоже не верил, – сказала рожа со шрамом.

– Как выбирают, кого из «погибших» отправить? – спросил Пилецкий.

– Имена всех виртуально погибших известны. Но это сотни тысяч, а то и миллионы. Вычисляют разницу, а потом конкретные имена получают с помощью жребия. Точнее, методом случайных чисел.

– Как вы узнали, что вы… погибли? – спросил я.

– Вы военнообязанный?

– Да.

– Я тоже. Меня призвали. А о том, что я убит, я узнал уже на Марсе.

– Дикость какая-то, – потряс головой Чуч.

– Война – всегда дикость, – возразил командир. – Сейчас человечество пришло к самой, пожалуй, гуманной ее разновидности. И заметьте, это говорю я, человек, которого «убили».

– Колония международная? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Боб.

– Да, она делится на двенадцать губерний.

– Если вы сами говорите, что нынешняя война – самая гуманная, чего же вы тогда хотите? – спросил Пиоттух-Пилецкий. – Дезертировать из мертвецов?

– Это было бы неплохо, – сказал командир, – но сейчас – неактуально. Мы хотим, чтобы эта информация была открытой. Нельзя превращать людей в стадо, из которого на убой берут по жребию. А если уж это неизбежно, то человек должен хотя бы знать о такой возможности. Мы имеем сведения, что уже несколько лет жребий проходит нечестно, и в порядке вещей, когда тем или иным персонам правительство устанавливает бронь задним числом.

Меня осенило:

– А почему вы не торгуетесь? Поставьте условие, чтобы вас отправили с нами, дайте подписку о неразглашении…

Командир покачал головой:

– Во-первых, я просто не могу так поступить. Мятеж готовили сотни людей, я не могу их предать. Пусть лучше улетите вы, а с вами правда, чем мы – с завязанными ртами. Во-вторых, живыми нас с Марса не отпустят все равно, скорее перебьют вместе с вами, вы же слышали… Да я не уверен, если честно, что и вас-то отпустят.

– Отпустят, – возразил бородатый. – Если бы они хотели…

Но тут снова ожил коммуникатор:

– Что решили? – спросил губернатор. – У вас осталась одна минута.

– Сдаемся! – крикнул «командир» и взглянул на бородатого: – Ты не передумал?

Тот покачал головой.

– Тогда отойдем. Стреляем на счет «три». Режим поражения максимальный. Пока, ребята, – кивнул он нам, а роже со шрамом сказал: – Если получится, передай привет нашим. Сейчас посчитаешь нам.

– А может… – начал, было, я, но «командир» перебил:

– Не надо нас жалеть. Мы уже давно умерли.

Взяв по бластеру, они с бородатым отошли от нас на несколько шагов и встали друг против друга, прижавшись спинами к стенам тоннеля.

– Давай, считай, – скомандовал «командир».

– Раз.

Щелкнули предохранители.

– Два.

Они направили стволы друг на друга.

– Три!

Короткая вспышка, звук, словно пламя вырвалось из огромной газовой горелки, и два обугленных тела повалились на пол.

– Что у вас там происходит?! – раздался встревоженный голос губернатора. – Мы вскрываем дверь!

– Валяйте! – отозвалась рожа со шрамом.

Потом был прием у губернатора русского сектора генерала Потехина, извинения за беспорядки и возмещение нам стоимости сломанных инструментов. Потом мы дали подписку о неразглашении по форме 001.

Нам сообщили, что погибшие повстанцы будут похоронены с почестями, как солдаты, убитые в бою. Нам сказали также, что, оказывается, «чекист» Смирнов был приставлен к нам, охранять наши жизни, и он с честью справился со своей задачей. Его тело будет отправлено на Землю несмотря на дороговизну этой операции. Правда, Пила дал довольно циничное объяснение такой расточительности: «Его живого ведь должны были на Землю доставить. Так что – уплочено».

… Зальник мы все-таки выпустили, только называется он «Live on the Moon» [13] , без Марса. Мне он не очень нравится, вялый какой-то и камерный. Но расходился он неожиданно хорошо, и, говорят, ряды наших поклонников пополнились любителями самодеятельной «костровой» песни. Что-то они в этом альбоме свое услышали.

А вот про наше пребывание на Марсе нигде никаких материалов не было. Вообще. Так что весь рекламный эффект, на который рассчитывал Ворона, пошел насмарку. Я спросил его:

– Аркаша, а что, о Марсе совсем писать не будут?

Он наморщил лоб и переспросил:

– О Ма-марсе? – Он у нас заикается, когда волнуется. – О каком Ма-ма-марсе?

Похоже, нет такой планеты в Солнечной системе.

Так что остались мне на память об этом полете, как единственный его результат, только длинные курчавые волосы на заднице. Оказывается, у всех космонавтов такие отрастают, так как в невесомости люди не сидят, не лежат и не травмируют тем самым волосяные луковицы.