Ровно в четыре меня пригласили в кабинет. Там уже были полицмейстер и начальник жандармского управления. Вероятно, докладывали о состоянии дел на вверенных участках.

В то время степным генерал-губернатором под номером четыре был генерал от инфантерии Надаров, участник русско-турецкой и русско-японской войны. Имел целый букет должностей. Степной генерал-губернатор, командующий войсками Энского военного округа и наказной атаман Сибирского казачьего войска.

— Так вот он какой герой, — сказал генерал, осматривая меня со стороны. — Вот такие и били японцев, и если бы не некоторые обстоятельства, то японскому микадо сильно бы не поздоровилось. Подойдите поближе.

Я сделал несколько шагов вперёд и громко щёлкнул каблуками. Школа, однако.

Генерал взял со стола серебряную медаль на георгиевской ленточке и приколол мне на грудь.

— Поздравляю с высокой наградой! — сказал он и встал по стойке смирно. Полицейский и жандарм последовали его примеру.

— Служу Царю и Отечеству! — так же громко ответил я.

— Орёл, — сказал генерал-губернатор. — Мне сообщили, что вы желаете пойти служить по военному ведомству.

— Так точно, Ваше высокопревосходительство, — подтвердил я. Если представилась возможность, то нужно произвести впечатление.

— Кем же вы хотите стать? — спросил генерал.

— Естественно, офицером, — сказал я.

— Чтобы стать офицером, нужно долго учиться. Уметь командовать взводом, ротой, уметь читать карту, ориентироваться на местности, хорошо стрелять из всех видов оружия, рубить шашкой, служить в конном строю.

— Я всё это умею, — сказал я.

— Умеете? — удивился генералов Надаров. Не менее удивлёнными выглядели и два полковника из полиции и жандармерии. — Подойдите сюда, — и он пригласил меня к столу.

На столе лежала карта Степного края в составе Тобольской и Томской губерний, Акмолинской и Семипалатинской областей. Большая карта. Генерал достал из стола лист другой карты масштаба 1:50000, то есть в одном сантиметре на карте укладывалось пятьсот метров на местности.

— Вот карта, — сказал генерал. — Вы командир казачьей сотни и находитесь вот здесь. — Он поставил точку красным карандашом. — Вам нужно прибыть вот сюда, — он поставил вторую точку на карте. — Время на прибытие четыре часа. Покажите маршрут и составьте график движения сотни.

Генерал явно хотел ткнуть меня носом как выскочку, которому внезапно повезло.

Местность по карте холмистая лесостепь. С обходом лесных массивов длина маршрута составляет двадцать километров. Для измерения я использовал карандаш и измерительную линейку в нижней части листа карты. Неплохо бы иметь курвиметр, но при отсутствии простой бумаги пишут на гербовой.

Поставив на карте пять точек, я соединил их линией и сообщил о готовности доложить график.

— Докладывайте, — разрешил генерал.

— Докладываю, — начал я. Тут нужно не рассусоливать, а говорить только по существу. — Маршрут проложен по границам лесных массивов, проходимых в конном строю. Длина маршрута двадцать километров. В голове колонны конный разъезд на удалении зрительной видимости. Аллюр — рысь. Тридцать минут движения, десять минут привал. Выход в точку назначения через четыре часа. Доклад закончен.

— Поразительно, — сказал генерал. У полицейских полковников были не менее удивлённые лица. Вроде бы они знали обо мне всё и это докладывали генералу, но оказалось, что они вообще ничего обо мне знали. — Откуда вы всё это знаете?

— Не знаю, Ваше высокопревосходительство, — ответил я.

— Был найден с полной потерей памяти, — доложил начальник жандармского управления, — сейчас, вероятно, память возвращается. Экстерном сдал экзамены за полный курс гимназии. Шестого числа сентября сдаёт экзамены за полный университетский курс.

— Так-так, — задумчиво сказал генерал Надаров, — статские тут будут крутиться и сразу предлагать ему чин десятого класса по Табели о рангах, коллежского секретаря, а это почитай, как армейский поручик. А мы поступим так. Я дам команду записать его вольноопределяющимся в учебную команду в здешнем кадетском корпусе у генерал-лейтенанта Медведева Александра Ардалионовича. Я ему отпишу. Дадим возможность всё вспомнить и произведём в офицеры. Это всё равно лучше, чем штафиркой с бумажками бегать.

Я возвращался домой, сверкая новенькой медалью на выходном костюме. В те времена награды ценились и часто можно было встретить чиновника или офицера с орденами и медалями на груди. В послереволюционной России это ещё сохранялось до пятидесятых годов, а потом ношение наград стало уж каким-то неприличным. Военные носили разноцветные планочки, а гражданские и планочек не носили.

Перейдя с проспекта на улицу деревянных домов, я заметил, что за мной идут два молодых человека, которых я видел недалеко от резиденции генерал-губернатора. Почему они бросились мне в глаза? Потому что они ничего не делали, а что-то выжидали. Не ждали, а именно выжидали. У выжидающего есть внутренняя дрожь перед броском.