И всё это шло не на пользу динамовскому турне. Не важно, насколько обиженными, подозрительными или угнетенными чувствовали себя члены советской делегации – и они имели все основания быть недовольными тем, как их принимали, – к середине первой недели стало огорчительно очевидно, что текущий modus operandi не только не завоевывал им друзей, но и не влиял на настроение публики в желательном для них направлении. Все свидетельства показывали, что оставался огромный резервуар доброжелательности, который только надо было открыть, но само по себе это произойти не могло. Если динамовское турне хотело достичь большей части из поставленных целей, то гостям следовало развернуть «пиар»-кампанию в нужном направлении, причем безотлагательно.

В 1923 году молодой Советский Союз послал представительскую команду Российской Федерации в турне по Швеции. У турне имелись чисто футбольные причины, главным образом, желание советских тренеров и игроков протестировать свои достижения в матчах против иностранных команд, но основной мотив имел политическую подкладку. Страна с трудом отходила от разрухи гражданской войны, недавно была введена Новая экономическая политика, и правительство хотело возобновить экономические связи с внешним миром.

Швеция казалась правильным выбором. В самом Стокгольме уже открылись дебаты относительно возможного возобновления торговли с Красной Россией, и многие надеялись, что добрая воля, порожденная успешным футбольным турне, качнет чашу весов в пользу Советов.

В то же самое время Советское правительство отнюдь не отказалось от своего намерения революционизировать мир, и в этой связи надеялось, что турне может не только увеличить престиж первого государства рабочих, но и способствовать развитию так называемого рабочего спорта – спортивных мероприятий, организуемых самими рабочими и для рабочих независимо от местных правящих классов. Могло показаться, что намерение «воспламенить» местный пролетариат должно было отвратить от советских именно тех людей, от которых они ждали помощи в деле положительного решения проблемы торговли, но к счастью для них дело обстояло не так просто. Шведская буржуазия, конечно, была раздражена попыткой внешнего вмешательства, но в короткой перспективе ее могли переубедить потенциальные выгоды от воскрешения торговых связей с Советским Союзом. Пока советские покрывали толстым слоем меда свои революционные таблетки, они могли рассчитывать на теплый прием.

Турне обернулось огромным успехом. Простое пребывание в Швеции «этих приятных, привлекательных молодых людей», как назвала их одна шведская газета, помогало снять «демонский» ярлык с революционной страны, из которой они приехали. «Они могли быть и из Копенгагена», – заявила вежливая газета.

Русские «держали фасон», побеждали и проявляли себя настоящими спортсменами, что произвело выгодное впечатление на шведскую буржуазию, равно как и на пролетариат, который демонстрировал свою солидарность, распевая на матчах «Интернационал», – последнее, хотя иногда и вызывало негодование со стороны «правой» прессы, сглаживалось совершенной «обыкновенностью» визитеров. Турне было слегка подпорчено в последние дни отчаянным желанием шведов одержать победу, и, в итоге, публичными пререканиями при определении состава команды. Эти мотивы – наряду с явной страстью советских игроков к покупкам в местных магазинах в свои свободные часы – будут звучать и в Британии 22 года спустя.

В своей книге на эту тему Дж. Риордан и В. Пеппард называют шведское турне первым серьезным шагом Советов в «спортивной дипломатии». Она, как и война в знаменитом определении Клаузевица, является продолжением политики, но другими средствами. Вступление на эту стезю не делает из спортсменов кого-то другого и не подразумевает, что конкретная спортивная дисциплина теряет свою «спортивную» составляющую или перестает приносить радость зрителям, но просто значит, что включаются в работу и другие, скрытые процессы. Спортивная дипломатия не столько вмешивается в состязательную сторону противоборства, сколько старается манипулировать контекстом и следствиями соревнований. Дело это обычно непростое, и является более искусством, чем наукой по той простой причине, что большинство из многих переменных в уравнениях – люди.

В Швеции 1923 года было много посланий, много посланников и много слушателей, и то же самое происходило во время турне «Динамо». Это «упражнение» спортивной дипломатии имело направленность на советский и британский народы, и на весь мир, – в той степени, в какой он наблюдал за событием. Среди тех, кто имел свою роль в игре и зарывании топоров – некоторые в большей мере осознанно, другие в меньшей – были менеджеры, тренеры, журналисты, политики, зрители и игроки – последние в различных ипостасях на поле и вне его. Посланий по определению должно быть много и зачастую противоречивых.

Одним из наиболее важных вопросов осени 1945 года формулировался так: продолжать или нет возникшую в военные годы дружбу между Британией и Советским Союзом. В этом контексте сам факт турне был многозначителен, и частые заявления русских, что они приехали учиться, означали символическое протягивание руки дружбы. Подчеркивание тысячами способов, что они простые парни, подкрепляло послание, в то время как выпячивание различий – что гости позволяли себе, и как поступала британская пресса в первые дни турне – явно его ослабляло.

Всё это могло происходить даже без завязывания шнурков хотя бы на одной бутсе. Сами матчи давали шанс победить или проиграть, красиво или не очень, стильно или нет, и здесь у «Динамо» появилась возможность говорить не только за себя или советский спорт, но и за всю страну. Если команда не ударит в грязь лицом, если здорово проявит себя в борьбе против британских команд, тогда послание станет ясным: мы так же хороши, как и вы, мы справились, подразумевая – как на поле, так и за его пределами. Не считаться слабым было очень важно, особенно после войны, и, по меньшей мере, от «Динамо» ожидали, что команда покажет напор, отражающий энергию возрождения Советского Союза, не трусящего перед угрозой атомной бомбы, созданной на Западе.