Сил практически не оставалось. Шэрра уже слышала гул границы — но магии в ней не было ни на каплю.

Путы на руках ослабели достаточно, чтобы сорвать их — было не до чистой игры. Она стянула ненавистную повязку с глаз, определила с трудом, откуда пришла — было так темно, словно она так и осталась слепой. Девушка ухватилась за ближайший корень, попыталась подняться — и почувствовала, как вновь куда-то пропадает дыхание, а вокруг остаётся только сплошная безысходность. Она цеплялась за корни, рвалась вперёд, пыталась выбраться, она чувствовала, как там, совсем рядом, полыхает граница.

Свечение притягивало к себе. Она ползла по земле, она цеплялась за Златые Листья, не жалея исколотых, изрезанных ладоней. Кровь, казалось, стекала по всему телу, но Шэрра ничего не могла видеть. Ей хотелось прорваться вперёд, туда, к тонкой полосе… Осталось всего несколько метров.

Магия выпила всё, что только было в ней. Магия испила её до последнего глотка. Не следовало колдовать, если не умеешь. Лучше б она повернулась к опасности лицом и умерла с честью. Однозначно лучше, чем быть убитой в спину, ползущей…

Оставалось совсем чуть-чуть, но силы, словно тонкая перетёртая нитка, внезапно оборвались. И всё. Только тень покойной матери, которой теперь у неё нет. Только холодный душок Тварей Туманных. Перегрызли бы ей тогда горло…

За спиной послышались шаги — но она больше не могла. Границу надо переступить полностью — она смогла лишь перевернуться на спину и привстать на локтях.

Образ Роларэна расплывался перед глазами. Она лишь смотрела на чёрную метку на его шее, давно уже выгоревшую на солнце. Солнце человеческого мира.

Шэрре хотелось рассмеяться, а она могла лишь хрипеть. Златой Лес выпил всё, что только мог.

— Осталось всего десять минут до полуночи, — промолвил он. — И всего несколько метров, моя дорогая.

Она беспомощно смотрела на него. Пыталась понять, почему он не убьёт первым же взблеском магии. Но мужчина только опустился рядом на золотые листья и тихо рассмеялся.

— Я сначала думал, что ты похожа на мою жену. Но, может быть, на ту, в честь дерева которой её однажды и назвали?

Шэрра мотнула головой. Перед глазами всё плыло. Она не могла сдвинуться с места. Не могла ответить. Не могла бороться. А он ждал.

Не дать повод убить. Бороться до конца. Открытая граница.

Сколько ещё ему придётся сделать, чтобы она выжила?

Она отползла ещё на несколько сантиметров. Рэн поднялся, расправил плечи, и теперь невидимый знак в её глазах пылал особенно ярко. Шэрра чувствовала — даже если выберется, продержится ли она? Златой Лес вновь тянул к ней свои лапы, и Вечный — Вечный зажёг пламенный шар на раскрытой ладони и смотрел на неё так пристально и любопытно, спрашивая, будет ли она бороться достаточно, чтобы он отпустил. Проявит ли характер, или, может быть, его нет.

Хотела ли она выжить? Боялась ли разочаровать своего благодетеля? Шэрра не хотела отползать. Она с трудом поднялась на ноги. Пошатываясь, сделала шаг в его направлении. Криво улыбнулась — от пламенного шара её ограждала лишь какая-то тонкая воздушная стена.

— Две минуты, — напомнил Роларэн.

— Лучше так, чем в спину, — прошептала Шэрра. — Я долго думала о Вечных прошлого. За то они столько и жили, что не подставляли никогда других под удар. За то, что они хотя бы иногда сражались сами. Я тоже… Тоже так хочу.

— Полторы.

Она долго смотрела на него — целую секундную вечность. И из последних сил, вместо броситься к затухающей границе, прикоснулась к его губам. Если уж будет что вспоминать о зря прожитой жизни — пусть лучше Вечный, чем страх перед Каеной — такой же бессмертный, как и Златой Лес.

— Одна, — выдохнул он ей в губы, а после оттолкнул от себя — к границе, — но горечь полыни всё ещё не покидала её. Шэрра отступила ещё на шаг, ошеломлённая, и почувствовала, как невидимые нити оплетают её руки.

Она только сейчас поняла — то был приговор не для неё, а для его воспоминаний. Убить свою жену своими же руками, убить всё, что было ему в ней ценно. Или умереть самому.

Но Роларэн не позволил Каене сыграть с ним в эту шутку. Лучше тело, чем душа. Лучше душа, чем воспоминания. Лучше воспоминания, чем она.

Граница закрывалась. И Шэрра не могла его предать.

У него убить её будет целая вечность.

У неё выжить — один миг.

— Три, — прошептал Роларэн. — Два…

Она не услышала его "один". Переступила границу — и мир взорвался перед глазами. Она почувствовала, как исчезает Златой Лес, а вместо него вспыхивают невероятные пейзажи. Рухнула на землю, чувствуя, что кровь течёт изо всех ран. Без магии, без сил, без средств на существование.