Наконец, получив разрядку после смены на дальнем посту, троица гоблины прямо на шкуре подтащили рабыню к клетке, после чего пинками заставили ее заползти внутрь. Закрылась деревянная решетка, небрежно завязанная простой пеньковой веревкой и троица гоблинов, довольно переговариваясь и почесываясь в самых разных местах, двинулась к деревне.

Пленница в клетке зашевелилась и на четвереньках отползла на груду тряпья, после чего я увидел, как ее плечи заходятся в дрожи рыданий. В этой же клетке находилось еще три женщины, одинаково грязные, униженные, все в похожих лохмотьях и с выражением тупой покорности на лице – даже сейчас, когда гоблинов не наблюдалось поблизости.

Нет, наблюдалось – заметил я стайку гоблинских детишек, которые вприпрыжку приблизились к клеткам. У одного из них был небольшой игрушечный лук, и маленькие гоблины начали, забавляясь, по очереди стрелять по рабыням деревянными стрелами, комментируя кудахчущим карканьем каждое удачное попадание.

Никто из женщин не кричал и не делал попыток покинуть клетку — лишь кутались в облезлые драные шкуры, стараясь избежать болезненных — несмотря на небольшой размер лука, попаданий тупых стрел.

Один из мелких гоблинов, разочарованный тем, что долго не может попасть, подошел вплотную к клетке и тщательно выцелив, всадил стрелу в бедро съежившейся под изодранной в лохмотья шкурой женщине. Рабыня громко вскрикнула от боли, резко вскинулась, видимо не выдержав, и настолько зло посмотрела на мелкого уродца, что он отпрянул. Не он, она -- понял я, когда набедренная повязка задралась от падения.

Собравшаяся стайка гоблинских деток заголосила каркающим смехом, а обиженная падением гоблинша подбежала к клетке и принялась с остервенением бить рабыню игрушечным луком сквозь прутья решетки. Пленница, получив несколько несильных ударов выгнутой палкой, отползла к другому краю клетки. Но мерзкая тварь не успокоилась – перебежав, гоблинша хотела продолжить издевательство, как вдруг рядом воздух рвануло пронзительным воплем – подошедшая к клеткам лохматая бабка разогнала мелюзгу.

Погрозив вслед малолетним тварям иссохшей от старости рукой, пожилая гоблинша вернулась к коромыслу с ведрами – поставленном на землю на время разборки, и валко переваливаясь, словно перегруженная баржа, двинулась к центру поселения.

Изнасилованная девушка продолжала беззвучно рыдать, две пленницы с прежней тупой покорностью смотрели перед собой, а вот третья рабыня – недавно зло вскинувшаяся на гоблиншу, сквозь слезы ругалась в бессильной ярости и тоске. Я посмотрел на простой узел на клетке из пеньковой веревки – развязать его минутное дело. Но никто из женщин делать этого не пытался – во-первых, потому что неподалеку крутились малолетние гоблинские мрази, а во-вторых, прямо перед клетками висели живые напоминания беглецам. Вернее, они когда-то были живыми – на одной виселице, сооруженной из двух бревен в форме буквы «Г», болталось разложившееся тело, причем сгнившее настолько, что не было возможности определить не только пол, но и расу. Зато на втором было все ясно-понятно – нагая женщина вниз головой, с распоротым животом и висящими гроздью внутренностями, вокруг которых клубились крупные мухи.

Атмосфера гоблинской жизни открывалась взгляду во всей красе.

Рядом предупреждающе зашуршало, и из-за скопления камней – следствие давнего обвала, появился Ронан. Мы вчетвером практически сразу же повернулись к нему. Двигался и действовал он сейчас так, что о жалком виде пропойцы не было даже никакого напоминания – а я, глядя на пригнувшегося и хищно оскалившегося полуэльфа, вспоминал его специализацию «Следопыт Сильваны». Пусть она в характеристиках оборотня и была указана как неактивная, но навыков и умений судя по всему, он не утратил.

– Взрослые мужчины племени ушли в Великий Поход, – сдержанно произнес Ронан. – Здесь осталась только молодежь, старики и женщины.

– Сколько всего гоблинов здесь? – задал я вопрос, но почти сразу подумал, что Ронан вряд ли знает точно, ведь…

– Два десятка женщин, чуть меньше стариков, одиннадцать молодых гоблинов – носящих копье, и один шаман. Еще дети, но их никто не считает.

– Откуда такие подробности? – невольно спросил я.

Ронан с явным отвращением дернул уголком губ, и вдруг в его руке возникла отрубленная голова, которую оборотень держал за жидкие сальные волосы. Мертвая кожа гоблина утратила зеленоватый оттенок, белесые глаза закатились, а широкая пасть была раззявлена – и я заметил, что нижних клыков не хватает. Причем извлечены они, суд по виду ран, были грубо, бесцеремонно и весьма быстро. Вспомнив многогранное умение «Зеленый лист», которое знакомило меня с навыками рейнджеров Сильваны, я понял, как именно полуэльф смог разговорить пленника.

– Его скоро хватятся, – произнес между тем Ронан, – надо уходить. Поселок лучше обойти по правому краю, там можно пройти незаметно мимо сторожевого поста.

Глядя на голову гоблина, которая исчезла из руки полуэльфа, я задумался о том, что у меня нет своего личного инвентаря – только тот, что доступен всему отряду. Как минимум, для изучения. А вот у оборотня свой инвентарь есть – и это заставляло искать ответ на вопрос, как сделать так, чтобы у меня тоже был свой, личный. Потому что наличие в общем рюкзаке кинжала седьмого ранга, которым можно резать ткань изнанки, очень сильно волновало.

– Макс, – дрожащим от ярости голосом прошептала Марина, – надо освободить пленниц.

Обернувшись, встретившись глазами с ведьмой, я поразился – даже без задействованной ауры защиты от холода ее глаза горели ровным голубым огнем. Аня, старавшаяся держаться от ненавистной брюнетки подальше, сейчас взглядом и мимикой продемонстрировала с ней полную солидарность. В кои-то веки.

Я и сам знал, что пленниц надо освободить – уйти просто так просто не мог. Но сейчас, раздумывая об инвентаре, просто отодвигал решение этого вопроса, почему-то предполагая, что идея по мнению более опытных спутников будет так себе.