— Он. Мертв? — тихо прошептала я, до сих пор не до конца веря в происходящее.

— Жив, — мужчина цинично и весьма буднично пнул Сергея ногой, вероятно, проверяя действительно ли тот находится без сознания. Мне стало очень неприятно. Захотелось отвернуться. Я не любила неоправданную жестокость и такое равнодушное отношение к тем, что слабее, беспомощнее тебя. Но с другой стороны, подобное было заложено самой природой в оборотней. Выживал и занимал место под солнцем самый сильный, самый лучший. Поэтому сдержала порывы и попыталась выглядеть бесстрастной, ведь уже решила для себя, что у меня обязательно будет волчица. Значит, пора привыкать. Иначе мне просто не место в мире оборотней.

— Неприятно? — явно заметил мою реакцию Иван Васильевич, наклоняясь, подхватывая и взваливая бесчувственное тело Сергея на плечо. Я никак не отреагировала на данные его действия. — Веди меня на кухню, Ася. Надо все — таки обработать твою рану.

Оказавшись на кухне, Фомин просто свалил бессознательное тело в угол. Я уже успела достать аптечку и сейчас держала руку под холодной водой.

Оборотень приблизился ко мне. Выключил воду и аккуратно взял мою в руку в свою. Промокнул бумажным полотенцем и принялся рассматривать.

— Совсем не затянулось, — покачал головой. — Слабая ты, девочка. Очень слабая. А ведь мне показалось, что я что — то почувствовал.

— Что — то почувствовали? Ой! — не смогла удержать вскрика. Мужчина явно не обладал навыками оказания первой медицинской помощи. Он распотрошил аптечку. Достал перекись водорода и открыл флакончик. А после просто вылил мне его на ладонь. Целиком.

— Не бери в голову, — у меня уже давно все вылетело из головы, слишком жгло, даже пекло ладонь. Захотелось срочно вернуть ее под струю ледяной воды, но понимала, что это не самая блестящая идея. — Уже сказал: «Времени мало». Просто отвечай на вопросы, девочка. Слышал, что Исаев жил с какой — то женщиной. С тобой?

— Да, — оборотень аккуратно промокнул ранки ватным тампоном.

— Кажется, тебе необходимо все же наложить швы, — мужчина покачал головой. Посмотрела на ранки. По — моему, ничего страшного. Заживет. Плохо, конечно, будет заживать. Так как я постоянно мочу руку. Но за неделю точно затянется.

— Не думаю, что это необходимо… — начала я.

— Не тебе решать, — строго перебил меня мужчина. А я почувствовала себя маленькой девочкой, которую отчитывала мама. Луна, а ведь я когда — то была близка с этим мужчиной. А теперь воспринимала не иначе, как отца или даже деда.

— Почему ты позволила Исаеву так обращаться с тобой?

— Он как — то не спрашивал.

— И что планируешь делать дальше? — а вот тут я призадумалась. С одной стороны, я по — прежнему не желала делиться с кем — то своими планами на побег. С другой, уже проболталась о том, что Егор — моя истинная пара. Возможно, стоило довериться Ивану Васильевичу и попросить о содействии?!

— Я бы хотела уйти, — осторожно начала, прощупывая настроение мужчины. В это время Фомин аккуратно забинтовал мне руку.

— Значит, уйти… — задумчиво протянул. — Но тебе что — то мешает? — замолчал оборотень, внимательно рассматривая мое лицо. — Исаев не отпускает, верно? — печально кивнула. Очень проницательный попался мне собеседник. — Не зря Род заметил в нем родственную душу, — горько усмехнулся Иван Васильевич. — Ой, не зря!

— Кто такой Род? — полюбопытствовала. Уже второй раз о нем слышу.

— Узнаешь в свое время, — отмахнулся оборотень. — Возможно, мои догадки всего лишь догадки. Зачем себя раньше времени обнадеживать? Лучше скажи мне вот что: «Что Исаев планирует с тобой делать?»

— Оставить в качестве любовницы, — не смогла скрыть своего возмущения и разочарования в Егоре, а мужчина довольно хмыкнул.

— А парень — то у нас не промах. Даже Род в свое время не опустился до такой низости.

— Так кто у нас Род? — рявкнула. Просто не выдержала. Род, да Род! Сразу стало стыдно.

— Верховный, — отмахнулся Фомин. — Только ты не строй планов раньше времени. Медальон с его гербом и фотографией — это еще не доказательство. Кто знает, как он тебе достался?!

А я застыла. Верховный?!

Последнюю несколько саркастическую фразу о том, что я могла украсть медальон, пропустила мимо ушей. Прекрасно знала, что ни я, ни мама, ни тем более бабушка его не крали. Бабушка, вообще, относилась к этой вещице настолько трепетно и заботливо, словно, он был ее любимым крошкой — сыном. Берегла. Охраняла. Лелеяла.

Помню, я как — то взяла его поиграть. Я тогда была совсем малышкой. Хотела его открыть. У меня ничего не получалось. Я решила поковырять замок и стащила у матери маникюрные ножнички… Ой, что было, когда бабушка меня застала… Я неделю сидеть не могла. А моя несчастная попа болела, наверное, месяц. У бабушки, вообще, была тяжелая рука. Она обожала раздавать подзатыльники и поджопники. Мне. Сестре. Матери. Даже отцу, когда он был жив. Единственный, на кого у нее не поднялась рука, второй муж матери, Михаил Родцев. Только сейчас понимаю отчего.