Арестант поднял голову и посмотрел на меня слезящимися глазами.

— За что? — спросил он. — Я ничего плохого не сделал!

— А что ты вообще сделал, Ивар? — вкрадчиво поинтересовался я.

Брат Стеффен развернулся от очага с раскаленным клинком в руке; чернокнижник стрельнул на него глазами и глухим голосом произнес:

— Когда-то я занимался тайными искусствами, но нисколько в них не преуспел. Был недостаточно одарен и усидчив. Пробавлялся торговлей. Будь проклят тот день, когда мне в руки попал злосчастный гримуар! Один ритуал обещал могущество, власть над людьми. И я не устоял…

— У меня аж слеза на глаза навернулась, — проворчал ловчий. — Что ты натворил, гад?

— Я полностью выполнил инструкции, но ничего не вышло, — всхлипнул Ивар. — Совсем ничего! Изменения проявились не сразу…

— Не сразу? — фыркнул я. — Племянник стал дурачком позже?

Фальк пошамкал губами и ничего не ответил.

— Что за тварь ты вызвал из запределья? — напрямую спросил я. — С каким демоном заключил сделку?

— Я ничего не…

Договорить чернокнижник не успел; брат Стеффен склонился над ним и ткнул ножом, но на этот раз сразу выдергивать раскаленный клинок из плоти не стал.

Ивар взвыл и, срывая связки, прокричал:

— Инку-у-уб! Я вызывал инкуба!

Ловчий выпрямился и с отвращением произнес:

— Скормил твари собственного племянника? Ну-ну…

Фальк поднял голову и ожег герхардианца ненавидящим взглядом.

— Недалекий моралист! — выругался он. — Руне и так родился дурачком! Подумай! Подумайте все, каково ему пришлось бы после моей смерти! А я дал ему шанс на нормальную жизнь! Руне еще не вошел в возраст, инкуб не мог овладеть им в полной мере! У меня оставалось несколько лет, чтобы обуздать демона!

Инкубы и суккубы лучше прочих обитателей запределья обольщали слабых духом людей и овладевали их помыслами и разумом. Обычно даже опытные демонологи не рисковали связываться с этими изворотливыми гадинами — чересчур своевольными и хитроумными они были, слишком ловко манипулировали смертными. Рано или поздно слуга и господин менялись местами, и пожранная душа глупца навеки отправлялась в запределье.

— Имя! — потребовал брат Стеффен. — Нам нужно имя!

Ивар Фальк ощерился в безумной улыбке и замотал головой.

— Нет…

И тут же со второго этажа раздался крик:

— Идут!

Звонко клацнули струны арбалетов, следом один за другим грохнули выстрелы; в люке заклубился пороховой дым. По доскам надстройки забарабанили болты, кто-то вскрикнул, послышались злые ругательства.

— Таран!

Предупреждение запоздало, миг спустя входную дверь сотряс страшный удар. Запорный брус сорвало, и лишь тело кучера помешало нападавшим ворваться внутрь всей гурьбой. В неширокий зазор им пришлось протискиваться по одному.

Брат Стеффен навалился на дверь плечом, не позволяя продавить ее еще больше, и вслепую ударил — раз! другой! третий! — кинжалом, но, судя по лязгу, клинок всякий раз попадал в кольчугу. Макс выстрелил из арбалета, и удачно: бородатый егерь с проклятием осел на пол. Порученец архиепископа обнажил шпагу и рубанул подранка по голове.

— В сторону! — рявкнул я и вскинул пистоли, целясь в рвавшихся внутрь одержимых.

Макс шустро отступил, два выстрела слились в один, кузницу заволокло пороховым дымом. Промахнуться с такого расстояния было попросту невозможно, кто-то завыл, кто-то упал. О да! От пуль никакая кольчуга не защитит!

Сквозняк потянул дым в щели; я вооружился шпагой и поспешил на помощь Стеффену, но атака уже захлебнулась. По доскам второго этажа так и продолжали постукивать арбалетные болты, а вот егеря отступили, не сумев с ходу ворваться внутрь. Раненых они уволокли с собой, на земле в луже крови остались валяться три мертвеца.

Валяться?! Одно за другим тела зашевелились, задергались, начали подниматься на четвереньки. Чужеродные сущности проникли в них, пожрали последние крохи тепла, превратили в безвольные орудия.

— Святые небеса! — невольно вырвалось у меня, но братья опередили нежить, хором затянув церковный гимн.

Голоса их сплелись, наполнились мощью и ударили молитвенным молотом, развеивая эманации запределья и вышвыривая из нашей реальности демонов, не успевших толком овладеть покойниками и перекроить под себя их плоть. Мертвые егеря повалились на землю.

Стеффен закрыл дверь, для надежности мы придавили ее топчаном и принялись стаскивать туда же всяческий хлам. И все это — под молитвенные песнопения братьев, большей частью мне совершенно непонятные. Неплохое знание письменного староимперского помогало разобрать лишь одно слово из трех.