Шрифт:
– Нет, – неужели еще один человек собирается шантажировать меня здоровьем матери.
– Эва хорошо защищена, – имя моей матери он произносит… с особой нежностью и обожанием. – Карлайл сильный игрок. Как и Грейсон. Кэндис, тебе выпал прекрасный шанс поучаствовать в большой игре, и выйти из нее победительницей. Искупить грехи…
– Вы ненормальный. Кому и надо искупать грехи, то только вам, – Палач сильнее сдавил пальцы на моих скулах, провоцируя крик, застревающий комом в горле.
– Заткнись. Не заставляй меня быть агрессивным, Кэндис. Я не хочу вновь укрощать тебя плетью. Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я приоткрою тебе завесу тайны: он – ядерная бомба. Если ты не примешь нашу сторону, все потеряет смысл. Все исчезнет, – параноидальный, загадочный и безумный блеск в его прежде бездушных глазах, буквально кричит мне о том, что этот человек просто сумасшедший.
– Вы несете бред… бессвязный бред.
– Тебе только так кажется. Я говорю лишь то, что тебе нужно знать. Ведь у тебя лишь на руках лишь крупицы головоломки, осколки бесконечного пазла картины мира. Правда в том, что Карлайл не лягушек в своей лаборатории препарирует. Довольно разговоров, Кэндис.
– Я не буду никого обманывать. Сближаться с Грейсоном, или о чем вы меня там просите? Я палец о палец не ударю… и уберите от меня свои грязные руки, наконец.
– Тебе все равно, на то, что станет с миром, в котором ты живешь? А как же жизнь, Кэндис? Свободная жизнь… твоя жизнь. Знаешь, я понял. Тебе не хватает мотивации, но ты ошиблась, когда сказала, что мне нечем на тебя надавить, Кэндис, – облизываю пересохшие от волнения губы, затаив дыхание.
– Твоя сестра. Она жива, Кэндис, – всего пять пронзают меня насквозь. Пулей проходят через нутро, и сердце.
– Нет. Я вам не верю… это все ложь. Ложь. Чтобы вы не сказали, я вам никогда не поверю. Я видела… видела все. Ее пульс остановился… я проверяла… проверяла… – бессвязно шепчу я, вспоминая, как приложила губы к запястью Эли, и их обожгло холодом. Дыханием ее смерти.
– Есть такие вещи, как «клиническая смерть», Кэндис. Человек жив, пока жив его разум. Что бы это ни значило.
– Я не могу это больше слушать…
– Тебе придется поверить, если не хочешь до конца жизни получать ее по кусочкам. Где бы ты ни была, мы найдем способ доставить тебе Элисон. Точнее то, что от нее останется, – в эту секунду мой желудок сдавливает болезненный спазм, и его содержимое в виде желчи скапливается у меня во рту. Мерзость и ужас. Все, что чувствую сейчас… страх. Неприятие.
– Я сделаю все, для того, чтобы твоя жизнь была прекрасной и свободной. Но каждый день ты будешь помнить, что ты не спасла ее, в то время как у тебя была такая возможность. Наивысшее страдание для твоей души. Бесконечная матрица ада… – Палач начинает что-то бессвязно шептать, или это я уже не понимаю и не слышу, о чем он говорит.
Он безумен.
Совершенно безумен.
И я, я тоже…
– Я понимаю, тебе нужны доказательства, Кэн. Посмотри на экран, – словно сквозь вату слышу я, и пытаюсь разглядеть девушку на появившейся передо мной голограмме. – Это Эли. И если ты думаешь, что ты живешь в неволе, ты ошибаешься. Посмотри, как проходят ее будни, – я начинаю терять сознание, потому что то, что показывает мне голограмма – невыносимо.
– Вколите ей «Эйфорию». И оставьте в стриптиз-клубе, предварительно переодев в платье. Посмотрим, насколько сильно, эмоции взяли над ним верх и как быстро он прибежит за ней, – последнее, что я слышу и тут же забываю, проваливаясь в сон.
Макколэй
– У каждого есть свое предназначение, Мак, – мне снова снится отец и наш с ним общий урок. Воспоминание.
– И каково мое, отец?
– Ты Творец, Макколэй. Ты им был даже до операции. Выращивал кристаллы. Пойми, ты не был глупым или другим, или…
– Не надо.
– Просто ты жил в своем мире.
– Понятно. И ты решил меня оттуда достать.
– Ты помнишь что-нибудь о своей прежней реальности, Мак? Как воспринимал мир до операции?
– Иначе, – я был немногословен. Я бы не смог объяснить отцу, как воспринимал мир. Я его вообще не воспринимал. Будто находился в другом месте.
– Мне ты можешь открыться, Мак. Ты же знаешь, что я не хочу тебе зла. Ты очень…
– Я важен тебе, потому что я – доказательство твоей «гениальности», – заканчиваю я за него, и отец мрачнеет, решив перевести тему.
– Итак, поговорим, о том, что сейчас. Что ты видишь?
– Я вижу, как материя меняется, в зависимости от фокуса моего внимания.
– Чип…
– Чип тут не причем, папа. Ты что-то от меня скрываешь. С этим миром что-то не так.
– Глупости, Макколэй. Что может быть не так с этим миром?
– Я не буду отвечать. Мне нужно все обдумать еще раз.