Звучит как: «Ты будешь полностью свободна. В тюремной камере».

– Ты не оставляешь мне выбора, – качаю головой я, как вдруг происходит то, чего я совершенно не ожидаю. Макколэй резко прижимает меня к себе за талию, на контрасте медленно сжимая ее, упираясь лбом в мой лоб. Наши носы едва соприкасаются, а дыхание переплетается. Непроизвольно приоткрываю рот, потеряв дар речи… он так близко. И почему он так нежен сейчас? Зачем?

– Продолжай, – выдыхает короткий приказ в мои губы Мак, едва касаясь языком нижней. Я настолько парализована переменами в нашем разговоре, что даже сопротивляться не спешу… дура. Идиотка.

– Если есть хоть малейший шанс того, что мама вспомнит меня, то у меня нет выбора. Но… если я не буду видеть никаких улучшений… – я начинаю заикаться, пытаясь укрыться от его взгляда.

– Пять месяцев. До твоего двадцать первого дня рождения. Если не увидишь результатов, то ты свободна. Я готов услышать твой ответ, Энигма, – он собирает волосы на моем затылке в кулак, и отводит голову в сторону, требовательно заглядывая прямо в глаза. В душу, мать его.

Но в его действиях нет грубости. Только непоколебимая, размеренная сила, которую я впитываю, словно губка.

И это так странно. Ни холодности, ни жестокости во взгляде космически зеленых глаз. Что-то другое, едва уловимое. Неподдельный интерес, и одержимость… но словно одержимость не мной, а чем-то… связанным со мной.

– Это что, договор? Контракт? Что будет, после того, как я скажу «да»? – чувствую себя так, словно дьявол прижал меня к стенке и требует заключить с ним сделку. Неравноправную сделку.

– Скажи «да» и узнаешь. Если говорить кратко: ты будешь моей «Энигмой», – чувственно шепчет он, и, вдыхая полной грудью, я ощущаю, как запах его тела кружит мне голову.

Мне не нужны были причины на то, чтобы ненавидеть его сильнее.

– Какой еще «Энигмой»? Я просила не называть меня так. Мне кажется ты сам не здоров, Карлайл, – даю отпор я, пытаясь вырваться из его рук, но тон нашей беседы вновь мгновенно меняется. Реакция Макколэя на последнее слово, не на шутку пугает меня, словно я попала в точку – зеленые глаза сужаются в змеином прищуре. Судорожно сглатываю, прекрасно понимая, что от Карлайла можно ожидать чего угодно. И мне никогда не предугадать его действий. Но я попробую переиграть его. Может быть, однажды. – И нет никаких гарантий, что ты спасешь ее…

– И выбора у тебя тоже нет, Энигма. Тебе лучше согласиться. Потому что другой вариант нашего «сотрудничества» тебе не понравится, – теплая ладонь Карлайла плотным кольцом обвивает горло. Не душит. Но сжимает крепко, на мгновение его губы кривит хищный оскал, внушающий мне очередную порцию парализующего ужаса. Я хочу ответить, вырваться, сделать что угодно, но не могу. Второй рукой Макколэй обхватывает деревянный столб кровати, и я слышу короткий щелчок, после которого предмет мебели приобретает совсем другие очертания. В пустом пространстве на каждой стороне проявляются тонкие лучи из зеленоватого цвета, издающие тихий ультразвук и представляющие собой прозрачные стены из тока. Моя кровать превращается в одну из его капсул… но не из стекла, а из голографических стен.

Я не дура. Намек поняла.

– Не заставляй меня делать то, чего я не хочу, Кэндис. Поверь, если бы я хотел сделать тебе больно, я бы залез к тебе в голову. В прямом смысле. Но мои способы куда гуманнее, чем… хм, у некоторых.

Что он имеет в виду?

– И если ты хочешь ответов, Кэндис, то я скажу. Открою тебе правду. Открою тебе глаза на себя. Я выполняю просьбу отца, уделяя тебе так много внимания. И, несмотря на то, что я достал тебя и твою мать из Богом забытой дыры, что я вижу? Все те же пугливые глаза, что и пять лет назад. Давай, проясним, малыш. То, что ты надумала в детстве обо мне, и какой образ нарисовала – лишь отображение твоих страхов, которые ты спроецировала на меня. Да, я был не лучшим «братом», да и закрывал в библиотеке, чтобы не путалась под ногами и не раздражала. И выгнал тебя тогда, потому что раздражала, и вечно лезла не в свое дело. Я такой. Меня вообще бесят люди, Кэндис. Окружение. Суета. Родственники и все эти привязанности. Я не люблю все это. Поэтому, принцесса, – приподнимает бровь, будто надсмехаясь надо мной. – Ты и не увидела в моих глазах радости, когда впервые переступила порог этого дома. Отбрось свои предрассудки. Научись видеть во вселенной истину, а не только свое отражение. И, может быть, тогда, ты получишь то, что так сильно хочешь, – на последнем предложении он снова переходит на этот бархатистый шепот, заставляющий мои губы дрожать от таких эмоциональных перепадов и нервного напряжения.

– И чего же я хочу? – Мак проводит подушечкой большего пальца по бешено пульсирующей вене на моей шее.

– Ты хочешь узнать меня. Я это чувствую. Всей кожей, – пристальный взгляд этого безумца наотмашь бьет в нутро, в самую душу. Пробирает до костей. Запредельный и космический. Хочется убить его, а не узнать, в этот момент. Лишь бы не видеть эти глаза, настолько глубокие, что в них не тонешь, а сразу захлебываешься.

– Ты слишком высокого о себе мнения…

– Все, тсс. Я устал ходить вокруг дела. Переходим к главному, – словно действуя по какому-то одному ему известному плану, четко произносит Мак. – Считай, ты подписала «контракт» кровью. Разумеется, никаких бумаг не будет. Ты итак у меня на крючке. Эва скажет тебе спасибо, – острая, секундная боль простреливает запястье, и опустив взгляд на руку, я понимаю, что Мак только что всадил маленький датчик в вену. Какого черта? Мне теперь не снять его? Меня пугает вид крови, а именно она начинает огибать идеально ровные края маленькой серебристой пластинки, вбитой в мою руку.

– Мне больно. Достань эту мерзость. – пытаюсь взмахнуть ладонью, но Мак ловит ее в воздухе. Реагирует молниеносно, словно знает все мои действия наперед. Неужели я так предсказуема?

– Перестарался, – мягко произносит Мак, не сводя с меня фирменного взгляда. Его движения то резкие, и даже нервные, то какие-то гипнотизирующие, опьяняющие, дразнящие… у меня спирает дыхание, когда Карлайл ослабевает свою хватку и проводит языком по моему запястью, слизывая капли крови. Он похож на животного в это мгновение. Нет, все-таки на змея. Странное сочетание чувственности и ледяного взгляда убивает контрольным в сердце. Я не двигаюсь, ощущая, как пары невидимого яда уже проникают в мою кровь. Его яда. Он заразил мое тело, отравил его, еще тогда, когда связал, и теперь, я каждый раз ощущаю, когда Мак начинает дергать за нити, которыми пленил мое тело. И я ничего, совершенно ничего не могу с собой поделать в такие моменты… нет мыслей, нет мира, нет ничего. Гипноз, кайф, нирвана… называйте, как хотите.