– Что значит «отпусти»? Забудь про это слово. Разве я держу тебя в плену? Разве этот подарок внушает тебе страх? – Мак кивает в сторону двери, что ведет в сад, а потом кидает взгляд на шикарную кровать размера «king-size». – Слишком роскошные апартаменты для пленницы, тебе не кажется? Ты. Моя. Гостья. Я хочу, чтобы ты всегда была… кхм, «под рукой». Это твой дом. И здесь ты полностью свободна, за исключением нескольких ограничений.

– И каких же?

– У тебя будет доступ в сеть, и я позволю тебе выбираться в город в сопровождении охраны. Но контакты с Джеймсом Грейсоном запрещены. Даже по его инициативе.

Неужели он думает, что я захочу общаться с Джеймсом, после того, как он смотрел на меня, как на грязь под его ногами?

– Также, – с превосходством, продолжает Карлайл. – Я предлагаю тебе взамен на некое сотрудничество то, от чего ты не сможешь отказаться. Я позволю тебе танцевать, – мягко произносит он, приближаясь еще на шаг. – Ты сможешь выступать, Кэндис. Ты знаешь, я могу это устроить, взамен на послушание. И у тебя будет дом. Где ты находишься в полной безопасности. Идеальное предложение, не так ли? Или ты хочешь вернуться в Квинс? К подруге, которая живет от дозы до дозы? Хочешь в свою убогую жизнь, где ты, подыхая от отчаянья, и пытаясь спасти мать, начнешь обслуживать вонючих и жирных клиентов, а потом сама сядешь на иглу? Потому что такая жизнь будет для тебя невыносима, и ты захочешь убежать от этой реальности.

– Такого никогда не будет. Чтобы ты мне не предложил, Карлайл, я никогда не стану на тебя работать. – вспыхиваю я, упирая руки в бока. Честно говоря, он обрисовал мне картину, которую я и сама боялась. В клубе мне часто подмешивали наркотики в напитки, и мне совсем не нравилось то состояние, которое они вызывали.

– Ты в этом уверена? – Мак лениво приподнимает одну бровь, глядя на меня сверху вниз.

– На двести процентов.

– А как же твоя мама?

– Я позабочусь о маме сама. Найду деньги, – гордо заявляю я, вскидывая подбородок.

– Никакие деньги не вылечат ее. И ты это знаешь, – безапелляционным тоном отчеканил Карлайл.

– И твои тоже, – не сдаюсь я.

– Ошибаешься. Конечно, я ничего не могу тебе обещать. Но если ты останешься, и будешь безоговорочно принимать мои условия, не задавая лишних вопросов, я выделю для Эвы время. Ты знаешь, о чем я, Кэндис. Я лично буду контролировать ее лечение и состояние. И ты можешь бесконечно сомневаться в моей честности, но не в интеллекте. Ты прекрасно знаешь, что если кто-то и способен дать твоей матери шанс на нормальную жизнь, то это только я и моя команда. В стране нет других специалистов, которые настолько далеко продвинулись в изучении мозга и болезней, связанных с отмиранием его клеток, кроме меня и отца. А даже если и есть подобные нам, ты никогда не сможешь предложить им необходимую оплату, – Макколэй выдал все это на одном дыхании, в своей привычной, безучастной манере, и с каждым произнесенным им словом, я все больше и больше понимала, что он прав. Он специально делает это. Давит на больное, заводит в тупик. Заманивает в капкан, заставляя меня попасть в него добровольно. Ему нужно именно это. Мое согласие, моя воля в его руке, но отданная добровольно.

– Я не позволю тебе ставить эксперименты над моей мамой, ублюдок, – сжимая вспотевшие руки в кулаки, выпаливаю я, хоть и понимаю, что Мак предлагает мне совсем другое. Если есть хоть один шанс, что мама станет прежней, то я не могу не согласиться… но только какой ценой?

– Правило первое: свой грязный язык прибереги для секса, – через мгновение, я чувствую его железную хватку на своем предплечье, а слова Мака, сказанные чувственным полушепотом, заставляют мое сердце пропустить удар.

– У нас с тобой больше никогда и ничего не будет, – огрызаюсь я, пытаясь отстраниться. Сжимаю его руку, стараясь убрать ее со своей, но это все равно, что пытаться сдвинуть плиту из титана. В итоге, от лишних телодвижений, мои волосы расплетаются и падают на плечи, и я замечаю, как его взгляд скользит вниз – впервые за все время нашего разговора. Мне кажется, что мое тело покрывается ожогами в тех местах, где коснулся его взгляд. Я буквально вижу, как за ледяной коркой его глаз, зарождаются искры, которые он умеет сдерживать, и мастерски контролировать в себе все, включая желание к женщине. Человеческая природа всегда находится под контролем его разума, что я не могу сказать о себе… Жар опоясывает бедра, когда его снисходительный взгляд замирает на ложбинке моей груди, и только сейчас я понимаю, что до сих пор стою перед ним в одном полотенце. Слишком опасно, учитывая то, что произошло между нами в прошлый раз, когда я была обнажена.

– Ты в этом так уверена, Энигма? – с усмешкой противостоит Мак, сжимая мое предплечье еще крепче, и я вновь замираю, находясь во власти его давления.

– Не называй меня так. И я требую, чтобы ты рассказал мне о том, что ты со мной делал. Как ты будешь меня использовать? Как игрушку? Как модель для твоих экспериментальных и самых извращенных обвязок?

– Не задавай лишних вопросов.

– Ты снова поместишь меня в капсулу? – дрожащим шепотом, спрашиваю я, поднимая на него глаза. Что-то в его взгляде меняется, и на мгновение, мне кажется, что я вижу другого мужчину – более живого, настоящего и чувственного. Каким бы я не считала Мака – мизантропом, тираном, или психом, я никогда не узнаю, какой он на самом деле. У этого человека тысячи лиц, которые он скрывает за оболочкой робота.

– Я был зол из-за твоего необдуманного поступка, Энигма. Он доставил мне немало проблем.

– А ты умеешь злиться, да? Ты на это способен, бездушное создание? – по слогам произношу я, тыкая пальцем в несгибаемую грудь. Прямо в область его сердца.

– О, да, – кажется, мне удалось его довести. Челюсти Макколэя вдруг плотно сжались, и мне показалось, что я услышала подобие утробного рыка, выдающего хоть толику его эмоций.

– Так ты и не сказал, что входит в мои обязанности…

– Быть в моем полном распоряжении, Кэндис. Ты будешь полностью свободна, и единственным ограничением твоей свободы буду я.