Знаете, в нем есть этот «мерзкий ген», заставляющий коленки всех девушек подкашиваться, когда он рядом. Каким бы красавцем ни был Джеймс… Карлайл мужчина другой породы. Он, как ледяное, завораживающее пламя, к которому хочется прикоснуться любой женщине… в этом я не сомневаюсь.

Кроме меня. Правда.

Мне совершенно плевать на то, что он ходячий тестостерон, несмотря на отрешенность в зеленых глазах, вдобавок смотрящих на меня так, словно я открытая книга, или жизненный источник, который он намерен в мгновение ока осушить до дна.

Ну и дополняет его «мерзкий ген» эта фирменная редкая ухмылка из серии «я все о тебе знаю, девочка». Так бы и врезала. Прямо в лицо. Стоило не душить его, а сломать челюсть. Как минимум, у меня бы получилось подпортить его внешность.

Хм, а это идея.

– Предсказывая твои вопросы, – деловым тоном произносит Карлайл, нарушая напряженное молчание. Стоит отдать ему должное, он в отличие от меня, ни разу не посмотрел на меня ниже уровня глаз. – В твоей комнате установлена система видеонаблюдения. В ванной тоже.

Что?

Очевидно, в этот момент выражение моего лица отобразило бушующий внутри шторм из эмоции, потому что Карлайл поспешил небрежно добавить: – У меня есть дела поважнее, чем подглядывать за твоими водными процедурами, Энигма, – не знаю почему, но от брошенной непринужденно фразы, по телу пробежал табун мурашек. Может, от этого будоражащего диссонанса между его внешностью и тоном слов. Потому что его губы произносят одно, а слова кричат о другом, превращая мою кровь в лед:

«Я уже видел все, что мне нужно. Трогал, как я хочу. Я трахал тебя, ты была не против, и текла, маленькая, грязная, сука».

От собственной мысли, которую, как мне показалось, я прочитала в его взгляде, стало дурно. Как он это делает?

– Давай отбросим прелюдию, – собираясь с духом, смело выпаливаю я, намереваясь доказать ему, что я не боюсь ни его, ни его психологических уловок, ни даже его веревок… разве что ту жуткую капсулу, в которой провела две недели. В любом случае, нужно оставаться сильной.

Оставайся сильной, Кэндис. Я люблю тебя, сестренка. Никогда не позволяй никому пользоваться тобой.

– Говори, что тебе от меня нужно, – вспыхнувшие в памяти слова Элисон, придают мне сил и смелости борьбу. – Взамен на то, чтобы ты отпустил меня. И я хочу знать, что ты со мной делал. И как у тебя хватает совести ставить эксперименты на живом человеке? То видео… – немного передернув плечами, вспоминаю я. – Ты ведь и правда убил ее. Я все видела…

– Ты ничего не видела. Лишь подобие тела.

– Подобие тела? – он что, серьезно? – Ты так говоришь, словно перед тобой лежал маникен.

– Возможно. Почему нет? – склонив голову на бок, спокойно отвечает Макколэй.

– Издеваешься? Я видела ее с тобой у бассейна за день до… и она была жива.

– Я не собираюсь ничего тебе объяснять, Кэндис, – я смотрю на него и не понимаю, как у человека может быть столь неподвижная мимика. На коже ни одной морщинки, ни одного изъяна, который бы рассказал историю его жизни или о нем самом… человек-загадка. Убийственные черты лица. Красивые, но такие… острые.

– Я не собираюсь тебя убивать, что ты, – легкое движение его губ, и ядовитая улыбка, пугают меня еще сильнее. – Ты же мне, как сестра.

Обращение «сестра» с его стороны, звучит отвратительно, как никогда.

– Не называй меня так.

– Ты права, Энигма. Мне больше нравится другая роль. После смерти отца, я официально твой опекун, владелец и хозяин. Но это неважно. Я пришел сюда, чтобы сказать тебе о другом, – размеренным шагом Мак преодолевает расстояние между нами, по прежнему не сводя взгляда с моего лица. – Я пришел сказать тебе, что отвел тебе две роли. Роль первая: ты – моя гостья. И можешь чувствовать себя, как дома. За исключением тех моментов, когда будешь на меня работать, – уменьшаясь под прицелом его взгляда, я обнимаю себя руками, в безуспешной попытке защититься от его вибрирующей энергии, вселяющей в меня трепет, несмотря на то, что он выглядит вполне спокойным, сдержанным и даже не угрожающим.

– Работать? И в чем заключается эта «работа»? Хватит говорить загадками. Просто перечисли мне условия, которые помогут мне скорее покинуть этот дом. И никогда больше тебя не видеть. Черт, почему бы тебе просто не выгнать меня, как пять лет назад, Мак? Думаешь, я забыла? Теперь я сама прошу тебя отпустить меня, – кислород перестает поступать в легкие, стоит лишь вспомнить, какой одинокой, брошенной и подавленной я себя чувствовала. Я потеряла свою опору, Руфуса, «настоящую» маму… жизнь стала выживанием.