Раока ощутила горечь во рту.

— Я не… — начала она, чтобы беспомощно умолкнуть, потому что любые слова, сказанные после, были бы ложью по умолчанию, все равно, что кричать "Я не такая!", когда тебя застали с пятью мужчинами, голой и с чьим-то членом во рту. Нет смысла отрицать очевидное, верно? Её действительно создали, чтобы лгать. Она примерила за свою весьма разнообразную жизнь столько личин, что впору было бы открывать магазин подержанных масок. Можно ли после такого с точностью сказать, где заканчивается лицемерие и начинается личность? Можно ли рассчитывать, что в глубине покорёженного разума все ещё осталось что-то настоящее?

— Ты же знаешь, я действительно люблю вас, — сказала она Ису просто для того, чтобы заполнить ставшую удушающе-вязкой тишину Лабиринта.

— О да, — фыркнул дракон, — Ещё бы ты нас не любила! Хотя бы потому, что тебя так научили. Как там: "Если зависим от кого-то и не можешь противиться этой власти — позволь ей все, прими её правила и прорасти сквозь неё, как сорняк, размножься, как паразит, уничтожь изнутри. Будь очарователен, будь полезен, искренне верь в свою лояльность — ведь если ты веришь себе, поверят и другие. Будь самым преданным, самым громким — до тех пор, пока не отыщешь верного способа ударить в спину." Кажется, очередное высказывание вашей нынешней королевы? Примерно так очаровательная Мирана расправилась с великой Маб, своей наставницей и дальней родственницей. Роскошная в своей красоте была интрига, но меня все равно раздражают слишком уж сложные слова, в которые вы обличаете простые и честные вещи. Я предпочитаю говорить то же самое проще: иногда надо позволить себя поиметь. Мы оба знаем это, верно?

Раока чуть нервно усмехнулась, поймав ответную — такую же — зеркальную усмешку. Да, это было про них обоих — разрешить монстрам покорёжить себя, стать игрушкой в чужих руках, чтобы исподволь руководить кукловодом. Ведь, пусть и мало кто осознает это, но за нитки всегда можно дёргать с обеих сторон…

— Уйдём отсюда, — сказал дракон, — Я не могу рисковать тобой. Я люблю тебя!

Раока понимающе улыбнулась. Ис, между тем, шагнул вперёд, вовлекая её в поцелуй.

Она мечтала об этом — так долго, так неистово, при этом будучи совершенно уверенной, что эти губы — та самая божественная запретная чаша, полная ядовито-сладкого греха, которую ей никогда не получить. И теперь, здесь — почему бы и нет? Фейри прижалась ближе, отчаянней, потому что это иронично, и забавно, и до смешного приятно — воплотить перед вполне вероятной смертью собственную мечту, пусть и не до конца.

"В конечном итоге, есть иллюзии, которыми стоит насладиться" — подумала Раока, углубляя поцелуй. Отстранившись на пару сантиметров так, что его дыхание грело её губы, она ласково улыбнулась, вонзая кинжал в спину Ису по рукоять — так, как её учили, а после сразу же побежала вперёд, не сомневаясь и не оглядываясь.

— Ну вот, — полетело ей в спину притворно-расстроенное, — А если бы я был настоящим?

Меж сочащихся кровью стен забилось эхо переливающегося, пугающего смеха. Она стиснула зубы и побежала ещё быстрее. Слова "Я бы узнала его везде, отличила бы от любой проклятой подделки, потому что его образ отпечатан глубже обратной стороны зрачка" — застряли в глотке и не могли вырваться на свободу. Говорить такие штуки вслух — это в вообще редкостная пошлость, особенно если они — чистая правда.

Правду вообще говорить сложнее.

***

— Ис, ты должен успокоиться, — сказала Шу серьёзно, — Я тебя прекрасно понимаю, и да, у вас по резиденции бегает метаморф, но заморозить этого иномирного беднягу вместе с самим зданием и парочкой международных делегаций — не тот выход, которого все ждут от Главы Безопасности. Потому… успокойся, хорошо?

Ледяной оскалился, Ар ощерил зубы в ответ, прикрывая свою драгоценную лисицу крылом. В наступившей тишине было крайне отчётливо слышно, как завывает откуда-то из развалин лаборатории оскорбленный в лучших чувствах Джейс.

— Драконы, — стенал он, — Почему я связался с драконами?! Тут были уникальные образцы! Работа всей моей жизни!..

Князь, также сменивший обличье во время всеобщей паники, виновато поджал крылья и постарался притвориться маленьким и незаметным. Для представителя Бирюзового рода, славившегося поистине гигантскими драконами, такая мимикрия была задачкой не то чтобы непростой, а попросту невыполнимой.

— Кажется, нам придётся отстраивать два этажа, — отметил Ос флегматично, небрежным движением смахивая с киото несуществующую пылинку, — Мальчики, я все понимаю, но времени на успокаивающий лепет у меня нет: не маленькие, сами понимаете, какая у нас тут нынче выдалась ситуация.

Ис осмотрелся, выдувая из ноздрей ледяное крошево. Успокоиться не получалось; хотелось кого-то убить, да интересненько-как нибудь, с подвывертом и фантазией. На худой конец, подошла бы и банальная драка, но смачная, чтобы кровь на клыках да броня в крошево — и своя, и чужая, чтобы азарта побольше… чтобы не думать и не помнить.

Реалии, однако, были таковы, что ни на какие срывы Ледяной права не имел и, что хуже того, сам прекрасно это понимал. Прикрыв глаза, он призвал на помощь весь самоконтроль, которым мог похвастаться, и принял-таки человеческое обличье. Друзья последовали его примеру с совершенно очевидным облегчением: сражаться со слетевшим с катушек Исом ни у кого из них не было желания, да и последствия такой разминки были бы, мягко говоря, неприятными, ибо противником Глава Безопасности был крайне опасным.

Переглянувшись, драконы сошлись в центре разгромленного помещения, прислушиваясь к возне снаружи: стражники, молодцы, не позволили никому из праздных зевак попасть на этаж, но скрыть очередную порцию разрушений не представлялось возможным.

— Ис, полагаю, в сложившихся обстоятельствах я должен отправиться к Ми и вместе с ней сформулировать нашу официальную позицию касаемо ситуации в княжеской резиденции, — отметил Ос деловито, — Метаморфа надо поймать как можно скорее: и Совет Старейшин, и Союз Купцов, и послы потребуют объяснений, что в переводе с политического на человеческий всегда значит нечто вроде: "Предоставьте нам удобную жертву, будьте добры". И будет лучше, если на эту роль будет избран иномирный демон или предатель, впустивший его в резиденцию, а не произвольный невезучий придворный. Это ясно?