— Ты не…

— Я — да, — вздохнула Ми, — У меня был другой выбор, менее совместимое со мной существо, от которого я могла бы иметь Ледяных детей. Но я выбрала того, для кого расцвели цветы, тем самым поставив семью под удар и в политическом смысле, и в вопросе продолжения рода. Это довлело надо мной, и твое появление — подарок судьбы. Я не поддержала на семейном совете идею с убийством оборотня, но искренне надеялась, что все устроится само.

— Хм, — фейри поймала себя на том, что повторяется.

— Так и вышло, — продолжила Ми безмятежно, — Да, это все неожиданно и… нестандартно, но я рада, что брат избежал боли — видит небо, он испытал её предостаточно. Так или иначе, тебе всего лишь следует знать, что я — твой союзник, и ты можешь рассчитывать на меня в любом затруднении, почтенная сестра. Засим оставляю тебя. Хорошего дня!

Раока таращилась вслед Ледяной и просто тихо надеялась, что глаз дёргается не слишком заметно.

*

— Вы, — прошипела фейри, застав Гора с Исом в кабинете последнего, — Значит, развлекаетесь, пока меня мучают?

— Я делаю ему массаж. Хочешь, и тебе сделаю? — тут же предложил оборотень.

— Наша девочка устала? — улыбнулся Ис, — Иди, посиди у меня на коленках — я тебя пожалею.

Раока кочевряжиться не стала и, конечно, пошла.

— Все так плохо? — вопросил дракон, чуть прикусив острый кончик её уха.

— Ещё хуже, — вздохнула фейри, — Я болтала с княгиней о кулинарии, а потом — с твоей сестрицей. Мне вот интересно, почему ужасным существом здесь считаюсь именно я? В смысле, они же просто…

— О да, — сказал Гор с чувством, действительно начиная массировать её напряженные плечи, — Но ты это пережила, и я обещаю сходить вместо тебя на парочку светских приёмов. Идёт?

— Я тебя люблю, — сообщила Раока, млея под чужими руками.

На некоторое время стало тихо.

— А меня? — вопросил Ис.

— Тоже, — усмехнулась фейри, не открывая глаз, — В те редкие минуты, когда не хочу прибить к бесам.

— А с ним по другому никак, — фыркнул Гор.

— Зря вы злобствуете, — заныл Ис, не забывая забираться фейри под киото своими шустрыми руками, — Я — милый.

— Когда молчишь, — заметил оборотень, — И спишь.

— Вот так всегда, — вздохнул дракон с притворной печалью, — Ладно, так и быть, поговорим о кулинарии. Кто в настроении для того, чтобы приготовить трёхслойный бутерброд? Я хочу быть посрединке.

— Профессор Зеленов? — генерал вырвал из раздумий худющего, чуть нелепого человечка в роговых очках, увлечённого отражающейся на мониторе инфографикой, — Нам совершенно необходимо ваше участие в проекте.

— Боюсь, это невозможно, — отозвался тот равнодушно.

— Нам необходимо ваше участие, значит, оно будет иметь место — с вашего согласия или без!

Человечек вздохнул и осторожно снял очки, поднимая на бывалого военного глаза. И уж сколько раз доводилось генералу работать с этим гениальным психом, чьи творения оставили за собой не одно пепелище, и все равно этот контраст между нелепым телом и живыми, опасными травянисто-зелёными глазами пугал. Отчего-то от их взгляда по загривку военного проходилась волна холодка, будто из ближайших зарослей подмигивает бликом М-16, готовая спустить в полёт пулю.

— Генерал, — голос профессора оставался все так же морозно спокоен, — Я услышал вас с первого раза, но прямо сейчас работаю над чем-то несколько более серьёзным.

— Моя миссия приоритетна!

Профессор вздохнул.

— Возможно, возможно. Знаете, пожалуй, я хочу показать вам кое-что. Возможно, это изменит ваш взгляд на вещи.

Спустя несколько минут блуждания по подземному бункеру генерал стоял, вытаращив глаза, и только годы увиденного за жизнь дерьма не позволяли ему завизжать по-девчоночьи.

— Что это? — выдавил он из себя. Зеленов не переставал улыбаться.

— Это дракон, — сказал он, — Страшная сказка — для вашего измерения, обыденность — для некоторых других. Так или иначе, это существо убить сложнее, чем сбить самолёт, оно не будет отображаться на большинстве радаров и огнеупорно, оно выдержит любую радиацию и его пламя достигает тысячи по цельсию — недостаточно, чтобы расплавить сталь, но все равно неплохо. Оранжевые — не Алые, увы.

Генерал нервно покосился на учёного, расслышав в последнем слове нечто вроде снисходительности.