Я надеюсь, что этих примеров достаточно для того, чтобы обозначить мою точку зрения. Я не являюсь сторонником какой-либо политической команды, и мне это нравится.

Во всем, кроме политики, я определенно являлся «сторонником» Трампа в том смысле, что я всегда восторженно отзывался о его навыках убеждения, его юморе и бизнес-таланте. Я был одним из первых наблюдателей (некоторые говорят, что первым), кто определил, что его политическая субординация – это конструктивная стратегия, заимствованная из мира бизнеса. Я говорил об этом, а в это время большинство экспертов называли его неуравновешенным клоуном. Я много знаю о бизнесе, поскольку наблюдал за ним и жил им во всех смыслах. Я писал о бизнесе в комиксе «Дилберт» и опубликовал несколько юмористических книг о бизнесе. Также я провел шестнадцать лет, строя карьеру в корпоративной Америке, сначала в крупном банке, а затем в телефонной компании. Я занимал около дюжины разных должностей в этих компаниях и смог изучить бизнес с точки зрения технологов, маркетологов, стратегов, лидеров, последователей и др. Также у меня есть степень бакалавра в области экономики, и я получил степень магистра управления бизнесом в Школе бизнеса Хаас при Калифорнийском университете в Беркли. Я управлял несколькими разными видами бизнеса. Бизнес «Дилберта» – это серьезное предприятие, и я им управляю. Также я являюсь соучредителем стартапа под названием WhenHub [5] и одним из руководителей этой компании. Я не претендую на звание великого бизнесмена, но я легко могу объяснить разницу между хорошим ведением бизнеса и плохим. Политические эксперты и писатели, которые обсуждали Трампа во время кампании, в целом не имели делового опыта, и я считаю это огромным недостатком, мешающим понять силу его методов. Дело не только в убеждении. Он также использовал эксклюзивную бизнес-стратегию, но вы бы никогда не назвали это так, если вы не вращались в мире бизнеса.

Поскольку число фолловеров в социальных сетях я увеличил как раз за счет сторонников Трампа, мне было забавно играть на эту аудиторию. Им нравились протрамповский юмор и контент, а мне нравилось ему предоставлять. «Правые» были, кажется, самыми забавными наблюдателями за выборами – а меня привлекает забавное.

Иногда я критиковал Трампа, а иногда я хвалил Клинтон за удачную демонстрацию силы убеждения. Но я не пытался уравновесить этих двоих, даже ради приличия. СМИ отлично выполняют свою работу по освещению всех особенностей и недостатков кандидатов. Поэтому Трамп «завладел» выборами вплоть до лета 2016 года. Лишь тогда Клинтон начала набирать очки в этой игре, и впервые борьба выглядела честной.

Если вам интересно увидеть мой список ошибок Трампа, вы найдете его в Приложении D. Я расписал это для того, чтобы вы не подумали, будто я закрываю глаза на его просчеты.

Сейчас самое время рассказать вам о связи между мной и силой убеждения. Мои навыки можно отнести к рыночной категории, а это означает, что я успешно использую убеждение в своей работе. Когнитивисты более талантливы и авторитетны в этой области, чем я, так как они рассматривают убеждение в нашей жизни с научной точки зрения. Если когнитивист скажет вам, что какие-то из моих идей, освещенных в данной книге, не верны, – верьте ему, а не мне.

Люди, которых я называю мастерами убеждения, по силе своих умений находятся, на мой взгляд, выше когнитивистов и обладают тем, что я называю навыками убеждения специального назначения. Характеристики, которые отличают убеждение специального назначения от убеждения научного или коммерческого типа, – это уровень риска и личность, которая им обладает. Для кандидата Трампа были характерны такие качества, как готовность пойти на риск, глубокое понимание убеждения и сильная личность, проявления которой СМИ не могли игнорировать. Он обладал всем, что необходимо для убеждения специального назначения.

Вот краткий перечень типов «убеждающих», от более влиятельного к менее влиятельному.

• Мастер убеждения (к нему относятся несколько президентов, Стив Джобс, Пегги Нунан, Тони Роббинс, Мадонна и некоторые другие).

• Когнитивисты.

• Коммерческие убеждающие (такие, как я).

Я постараюсь восполнить отсутствие докторской степени в области когнитивистики путем использования источников там, где это понадобится. Но большая часть этой книги основана на личном опыте и наблюдениях за тем, что работает в убеждении, а что нет. Я призываю читателей не оставлять своих сомнений и самостоятельно проверять каждое мое заявление. Простой поиск в Google подтвердит (или опровергнет?) почти все, что я скажу в этой книге об убеждении.

Критики Трампа были поражены тем, что я мог сказать что-либо позитивное об этом ужасном монстре, у которого, как им казалось, в любой момент могли вырасти рога. С их точки зрения, моя так называемая поддержка Трампа представляла большой риск для страны, и едва ли я мог сделать что-либо более презренное. Они боялись, что мои записи помогут этому расисту, сексисту, лишенному уважения к людям ксенофобному хейтеру победить на выборах. И они спрашивали меня, каково это – быть маленьким помощником Гитлера. Разве я не рисковал будущим всей планеты? Разве я не подвергал опасности жизнь людей просто для того, чтобы повеселиться и получить немного внимания?

Простой ответ заключался в том, что я не видел реальных оснований для беспокойства. Трампа я считал очень способным, хоть и не лишенным недостатков, как и все люди, и я видел, что он пытается изменить ситуацию к лучшему. А все страхи его оппонентов я воспринимал как побочный эффект силы его убеждения. Человек не может в одночасье превратиться в Гитлера в возрасте семидесяти лет. Мы должны были бы десятилетиями получать множество предупреждающих сигналов из общественной жизни Трампа. Разумеется, я помнил о том, что множество кандидатов-республиканцев до Трампа также называли воплощением Гитлера, хотя на самом деле это было огромное преувеличение. Точно так же я знал, что президент Обама не являлся шпионом исламских террористов, как полагали многие его критики. Я понимал, что Трамп стал целью похожей «предвзятой истерии». Как и большая часть общественности, я замечал экстремизм, сквозивший в словах Трампа во время его кампании и в его политических предпочтениях. Но я понял, что это – гипертрофированность и эксцентричность, которые являются частью навыков убеждения специального назначения и изменятся после выборов, но никак не «первый звоночек», сигнализирующий о внезапном превращении Трампа в Гитлера.

Когда Трамп пообещал депортировать миллионы нелегальных иммигрантов, в целом соблюдавших закон, его критики посчитали это нацизмом – началом «облавы» на людей, которые в некотором роде отличаются. Я же посчитал это совершенно непрактичной идеей, которая, однако, служила своего рода маячком в предвыборной программе Трампа, касавшейся, в частности, наших незащищенных границ и мер по их укреплению. Не имеет большого значения то, что его первоначальный план депортации выглядел суровым, непрактичным и (как сказали бы многие) аморальным. Заявленная позиция обеспечила Трампу почву для переговоров о чем-то более разумном, когда он уже пришел к власти. Именно так и происходит, даже если вам не нравится то, что Трамп победил. Его нынешняя иммиграционная политика сосредоточена на депортации нелегальных иммигрантов, которые совершили серьезные преступления после въезда. И наверняка его критики чувствуют огромное облегчение, ведь нынешняя миграционная политика в сравнении с начальным чрезвычайно агрессивным предложением (массовой депортацией) кажется более разумной, чем не будь у нее такого сильного контраста. Так происходит классическая экономическая сделка. Вы начинаете с выдвижения большого требования, а затем, во время переговоров, снижаете его «градус» наполовину.