Чтобы признать возможность существования данного государства именно в качестве империи, придется согласиться с тем, что оно было частью Византии, или даже переименованной Византией. Это западные виртуозы пера придали ей сугубо германский, суверенный, облик, оттеснив, таким образом, Византию на задворки цивилизации. Возражений не было, поскольку не было уже и самой Византии во времена их творчества. В те времена даже само подлинное название Византии – Романия, т.е. Римская земля – появилось обыкновение замалчивать или присваивать другим образованиям, в результате чего на карте мира появилась, например, «Румыния» (Цара Ромыняска, т.е. terra или «земля» римская), ранее называвшаяся Валахией.

То есть на самом деле была лишь одна Империя и она до своего падения не была германской. «Как на небе только один Бог, так и на земле только один папа и один император», – сказал как-то Фридрих Барбаросса, косвенно признав, подобно Одоакру, что возглавляемое им государство является всего лишь частью Византии, ее придатком или федератом.

Ибо только имперский статус Византии не может быть оспорен.

Одним из наиболее весомых аргументов в пользу этого является лояльное отношение германских императоров, по сути младших императоров, «цезарей», к «августам», т.е. к вышестоящему имперскому начальству.13

Здесь надо вспомнить, как упорно отказывался Фридрих II от похода в Святую Землю. С чего бы это? Разве на Священной Римской империи не лежала обязанность защищать Святую землю и Гроб Господень от нечестивцев-магометан? Ведь она официально считалась «защитницей церкви». Но мы видим, что император (имеется в виду в первую очередь Фридрих II) как раз не слишком был обеспокоен положением дел в Палестине и до последнего отказывался от участия в крестовом походе, из-за чего неоднократно отлучался папами от церкви. Более того, он водил дружбу с этими самыми магометанами и даже мирным покорением Иерусалима в 1229 году был обязан приятельским отношениям с египетским султаном Аль-Камилем из династии Айюбидов.

Может показаться, что Фридриху была безразлична судьба Империи или даже, что в этом конфликте он был на стороне ее врагов. Но здесь надо учесть, что роль сельджуков в этой истории была не столь однозначной, как это преподносят. На самом деле их враждебность к Византии была несколько преувеличена, т.е. если и имела место, то лишь по отношению к пролатинской группировке в руководстве Империей, пытавшейся наладить диалог с Западом и пойти ему на уступки в вопросах веры.

Здесь может возникнуть вопрос, а какое дело до вопросов веры в Империи было диким туркменским скотоводам, каковыми обыкновенно считают сельджуков? Диким туркменским скотоводам, действительно, никакого. А вот сельджукам было до этого дело. Поскольку имели они отнюдь не азиатское, а вполне местное происхождение. Да и скотоводами они были липовыми. А поэтому позиция, занимаемая руководством Империи в теологических и прочих спорах с Западом, была им далеко не безразлична.

Сейчас не так часто, но все-таки можно услышать, что мусульмане того времени с пиететом относились к христианским ценностям. Уже одно это серьезно дискредитирует идею защиты от них христианских святынь, выдвинутую для оправдания крестовых походов. Но если я скажу, что серьезных расхождений между православием и исламом в ту пору вообще не существовало, то это уже со всей остротой поставит вопрос об истинных целях крестовых походов. Нуждались ли в защите указанные святыни, если мусульмане почитали Ису, как одного из своих пророков, да и вообще относились к православию того времени весьма уважительно?

Сообщается, например, что тотчас по взятии Константинополя в 1453 году Мехмет II приказал заштукатурить или сбить фрески с христианскими сюжетами в Софийском соборе, продемонстрировав тем самым антихристианскую направленность своего похода. Но это опровергается самими турками. «При описании истории храма Святой Софии в современном издании «Вся Турция» сообщается следующее: «Преобразование св. Софии в мечеть было произведено с большим уважением к зданию… На месте амвона была водружена кафедра и михраб для молитв… Но иконы, иконостас и мозаики христианской церкви остались нетронутыми; были даже сохранены некоторые мозаики с изображением людей». Согласно хронологической таблице перестроек и других изменений в храме Святой Софии, внутренние христианские мозаики были закрыты штукатуркой лишь около 1750 года, то есть в середине XVIII столетия. Другой справочник по истории Святой Софии утверждает, что «несмотря на мусульманский запрет использовать какие-либо человеческие изображения, он [Магомет II] сохранил множество христианских мозаик, включая изображение Богородицы с младенцем на апсиде. Эта мозаика не была заштукатурена вплоть до второй половины XVII века». Впрочем, в переработанном новом издании этой же книги сказано более четко: «Богородица с младенцем Христом и архангелы были заштукатурены в правление Махмута I (1730 – 1754)». При этом добавляется, что некоторые другие мозаики были закрыты в начале XVII века в правление Ахмета I (1603 – 1619).

Так или иначе, но становится очевидным, что по крайней мере до начала XVII века (а может быть, и позже) храм Большой Софии, в котором уже много десятков лет молились султаны, так и не изменил своего облика христианского храма. Другими словами, стамбульские султаны, вплоть до XVII века, а возможно, даже до XVIII века, молились в христианском храме!» 14

Сельджуки относились к христианским святыням не менее уважительно, чем османы, хотя, как сообщает нам история, были в отличие от них пришельцами издалека. Взять хотя бы следующий факт. После захвата Иерусалима в Святом городе сразу прекратил существование патриархат восточного обряда. То есть, при нечестивцах-сельджуках он вполне сносно существовал, а вот при братьях-христианах ему быстренько пришлось свернуть свою деятельность во избежание осложнений. В Иерусалим стали назначаться патриархи, подконтрольные папе, византийские же патриархи в целях безопасности перенесли свою резиденцию в Константинополь.

Лишь с отвоеванием Иерусалима в 1187 году войсками «нечестивца» Саладина, настоящий византийский патриарх смог вернуться в Святой город. «Этот факт тоже сам по себе замечательный, – пишет по этому поводу Смоленцев-Соболь. Получается, что Саладин боролся с христианскими рыцарями и в конце концов ликвидировал их «латинский патриархат» в Иерусалиме. Но при этом дал возможность Константинополю восстановить исторический и канонический Патриархат после того, как латиняне были выдавлены из Иерусалима. Дать хоть какое-то объяснение этому можно только в рамках византийского противостояния Риму».15