Тезисы он составил тогда таким образом, что вопрос национальный стал одновременно внешнеполитическим. Спорно… нарочито спорно, недаром Чичерин выступил с критикой, упростив тезисы до борьбы «слабых» народов против «сильных».

Критика в общем-то верная, но получилось ведь! Помимо внутренних сторонников, страна получила и внешних. Народы, борющиеся за право на самоопределение, за культурную и национальную автономию, получили моральную поддержку, и сами стали оказывать её молодой социалистической стране.

Так что не ошибся! Тогда не ошибся. А вот сейчас, похоже, пришло время для ревизии собственных убеждений.

— Перестарались, — Негромко сказал он вслух и встал, пройдясь по комнате, разминая затёкшие ноги, — заигрались с правом на самоопределение, да с национальным самосознанием.

Национальный вопрос в СССР встал остро. Русское большинство выказывало недовольство представителями национальных меньшинств, наводнивших властные структуры. И нельзя сказать, что недовольство это вовсе не оправданно.

Пламенный большевик Орджоникидзе… а копнули его окружение, так сплошь почему-то земляки-закавказцы. И не всегда эти земляки соответствовали своим постам. А ещё — не всегда были коммунистами. Вчерашние меньшевики, анархисты, эсеры… и почти все — националисты!

Много, очень много на Кавказе и в Закавказье националистов во властных структурах. Неоправданно много. Тогда пришлось опираться на тех, кто оказался под рукой, а теперь и не сковырнёшь так просто.

Десятки, сотни, тысячи людей, связанных националистическими идеями и круговой порукой. Всё это тесно переплетается с родственными и финансовыми интересами. Тронешь одного, в ответ можно получить что угодно — от саботажа и прямого неповиновения, до митинга и вооружённого восстания.

В Средней Азии и того хуже. Вчерашние баи и басмачи получили партбилеты и стали председателями колхозов и милиционерами.

А кого ещё!? Образованные люди, мало-мальски выделяющиеся из толпы забитых декхан, почти все из байского сословия, священнослужителей и купцов.

Да и с декханами не так просто. Выучишь такого, поставишь на пост… а он, сволочь такая, сам баем стал! С партбилетом.

Отыграв немного назад, выровняли ненормальное положение с положительной толерантность к национальным меньшинствам, получили колоссальный кредит доверия от русского большинства.

Меньшинства отреагировали по-разному.

На Северном Кавказе в большинстве своём с пониманием — национальностей там сотни, и им проще принять начальником заезжего варяга из Москвы. Особо ценятся русские, выросшие на Кавказе — как люди, понимающие местную специфику, но не связанные кровными узами с каким-либо народом и кланом.

Не каждого примут, далеко не каждого. И даже приняв, непременно будут ворчать. Но реальных альтернатив нет — либо московский варяг, либо вечные проблемы с кумовством.

В Закавказье ситуация куда хуже, именно там больше всего националистов у власти. Пришлось даже прибегнуть к таким мерам, как роспуск национальных воинских формирований. Волнения в народе сильные, и хуже всего ситуация в Грузии.

— Золотая середина, — Проговори Сталин вслух и задумался, слегка ссутулившись, — А если всё-таки не середина? До отказа, до абсурда довести ситуацию с национальными меньшинствами?

— Дать больше автономии кахетинцам, сванам, хевсурам — пусть играют в самоопределение внутри Грузии! Чем они хуже? Автономия и национальное самосознание… пусть играются.

— Пусть вспомнят, что абхазы и осетины имеют ничуть не меньшее право на самоопределение, что хевсуры мнят себя потоками крестоносцев.

Глубоко задумавшись, Иосиф Виссарионович уселся на стул. Тянуть время нельзя — или вводить войска с подавлением мятежей и испорченной репутацией страны на международной арене… То-то обрадуются капиталисты! И на поддержку тех же басков рассчитывать больше не придётся.

… или национальные автономии, доведённые почти до абсолюта. И оба варианта одинаково плохи.

Глава 19

На границе Луизианы помощники шерифа перехватили большой кортеж из полутора десятков автомобилей и трёх Грейхаундов[52].

Баррикаду соорудили по всем правилам — на повороте, без возможности объехать. А всего-то — несколько не слишком толстых брёвен с обрубленными заострёнными сучками, скреплённые цепью. Легко оттащить и перевезти, а на таран уже не пойдёшь.

— Здорово, парни, — Уоррингтон, улыбаясь, выбрался из переднего автомобиля, нарочито скромного Форда, — вас предупреждали?