— И что?

— Как видишь, — я пожала плечами, — я не хромаю и кажется, не особенно кривая.

Она прыснула.

— Ты вовсе не кривая. Я поражаюсь твоей способности относиться ко всему столь легкомысленно. Ведь это, наверное, было больно? Я не знаю. Я никогда ничего не ломала.

— Конечно, ты ведь была послушной девочкой и вела себя как полагается.

— А ты?

— Я была отпетой хулиганкой. Я дралась как мальчишка, лазала по деревьям и крышам, каталась по перилам и скакала на лошадях так, как это не снилось многим лихим наездникам. Именно поэтому у меня столько поломанных костей. Ты ведь не думаешь, что я похожа на ангелочка?

Эвелина рассмеялась.

— Даже не зная о твоем героическом прошлом, этого не скажешь. Не представляю, как это можно делать. Ты права, я в детстве была очень тихой и спокойной. Это Огюстен постоянно носился. В этом вы с ним похожи.

Мы еще немного побеседовали о детстве, причем, воспоминания у нас были абсолютно разными. Я рассказала, как спустилась по печной трубе в кухню и до смерти перепугала кухарку, принявшую меня за черта. Я немало способствовала этому будучи перемазана сажей по уши, так еще и подвывая при этом. А Эвелина в ответ поделилась со мной тем, как она как-то залезла в материнскую шкатулку и надела на себя все драгоценности, лежащие там. За это ее оставили без обеда и заперли в комнате.

— Меня не запирали в комнате, — смеялась я, — это было бесполезно. Я в совершенстве изучила путь вниз по карнизу. И обеда не лишали. Напротив, папочка очень беспокоился за мою фигуру, считая, что я слишком тощая. Впрочем, все его усилия были бесполезны. Я до сих пор тощая.

— Ты вовсе не тощая, — запротестовала Эвелина, — ты просто очень стройная.

— Да, стройная до прозрачности. Мадам, вас унесет порывом ветра.

Мы переглянулись и расхохотались.

— Но все-таки, — девушка задумчиво окинула взглядом платья, разбросанные на кровати, — что же мне надеть?

— Надень красное, — посоветовала я.

— Боюсь, оно уже вышло из моды. Ну почему ты не смотрела по сторонам?

— А ты почему не смотрела?

— Я… хм… в общем…

Кажется, она смутилась. Я приподняла брови.

— Эви, куда это ты смотрела? А?

— Никуда, — насупилась она.

— Ну-ка, выкладывай.

— Не скажу.

Это было забавно. Я и без ее откровений догадывалась, в чем дело. Чем может быть занята девушка, если она не разглядывает туалеты дам? Если, конечно, она не затянула корсет до полного отупения.

— Кто же привлек твое внимание? — не отставала я, любуясь ярким румянцем, залившим ее лицо.

— А ты не скажешь Огюстену?

— Ни за что, — пообещала я.

— Этьену тоже не говори. Он поднимет меня на смех.

— Да никому я не собираюсь ничего говорить!

— Поклянись.

О Господи! Кажется, она хочет узнать, когда закончится мое терпение.

— Может, еще и кровью расписаться? — раздраженно фыркнула я, — ты ведешь себя как ребенок.

— Прости, — Эвелина глубоко вздохнула, — его имя Арманд де Ривери.

— Понятно. Ну и как он?

— Ты это о чем?

— Симпатичный?

Для того, чтобы с ней разговаривать, нужно предварительно котел каши съесть.

— Очень, — она снова покраснела как маков цвет.

Сейчас мне казалось, что она много меня младше. Лет этак на десять.

— Блондин или брюнет?

— Ну почему ты спрашиваешь? — попробовала возмутиться Эвелина, — зачем это тебе нужно знать?

— Ну как же. Мне интересно. Тебе трудно его описать? Ну ладно, не напрягайся. Все равно, я его увижу. Он ведь будет на приеме Вероники?

По густому румянцу, залившему многострадальную Эвелину я поняла, что будет.

— Ты тоже хороша, — вдруг напустилась она на меня, — кто на королевском приеме кокетничал с молодым человеком?

— Кто? — спросила я без задней мысли.

— Ты, кто еще.

— Я? С каким еще молодым человеком?

— Таким высоким и симпатичным.

Я напрягла свою память.

— Не помню.

— Как это, не помнишь? — поразилась Эвелина, — ты со многими кокетничала?

— Я ни с кем не кокетничала. Не знаю, почему ты так решила.

— А я видела, как он тебя куда-то повел, — не унималась она, — я ничего не стала говорить Огюстену. Думаю, ему это незачем знать.

— Повел меня? Куда?

Эвелина посмотрела на меня так, словно сомневалась в моих умственных способностях.

— Это тебе лучше знать.

— Но ты ведь могла запомнить направление. Ах, да! — вдруг озарило меня, — вспомнила! Мне нужно было подышать свежим воздухом и я спросила у него, где находится балкон. Мне было дурно.

Эвелина покачала головой с таким видом, словно я сказала ей какую-то глупость. Кажется, она до сих пор не могла взять в толк, как о таком можно забыть. Не знаю, почему я должна помнить разные пустяки.