Я нашел вторую половину здесь. На Тальраме. Узнал. Почуял. Издалека кинулся на зов, мгновенно позабыв обо всем на свете. Но я пришел сюда не просто так… я должен был ее забрать. Да, именно я, и именно отсюда. Забрать с собой. Прочь из этого мира, потому что Рам никогда не трогает тех, чей срок жизни еще не пришел. Мы, ее дети, не слышим тех, кто нам предназначен, до тех пор, пока не приходит их время покинуть смертное тело. Именно тогда почуявшая свободу душа впервые осознает себя на ледяных равнинах. Она просыпается и отправляет молчаливый зов, говоря своему огоньку: я иду, я скоро! Если тот, кому этот зов предназначен, услышит, он покидает стаю, находит огонек и ждет… неделями, месяцами… до тех пор, пока не настанет назначенное время.

Я свой огонек тоже когда-то нашел и был этому бесконечно рад. Однако только сейчас начал сознавать, что по глупости своей вмешался в то, во что не должен был вмешиваться.

Карриану было суждено умереть еще несколько недель назад. Здесь, во дворце, закрыв собой немолодого отца и закономерно отправившись во владения Рам. Именно я должен был встретить его там. И это я должен был привести его в стаю. Но я ошибся, и вместо одной души дал свободу другой. Да еще, наверное, не в положенный срок. И поскольку природа не терпит пустоты, то мне пришлось занять чужое место. Чужое тело. Именно в тот момент я опрометчиво вмешался в судьбу другого человека, да еще и не одного.

«Я тебя предал…» – вот что я понял, вспомнив, с каким отчаянием звал меня огонек на ледяных равнинах. – «Вот за что ты бросил меня в снегах. Вот почему мне было так больно. Прости, я ошибся. Прости, что слишком поздно тебя нашел».

Император не ответил, растерянно глядя на бушующую снаружи метель, а я вдруг ощутил за спиной смутное движение и как ужаленный повернулся, запоздало сообразив, что, помимо меня, на Тальраме осталась еще одна душа, которой здесь было не место. Но отдать ее сейчас… позволить забрать, когда я только-только ее нашел…

У меня в груди отчетливо заскреблась печать, и я бездумно загородил дорогу стремительно набирающей силу метели.

Нет. Одного я его туда не отпущу. Если уж возвращаться на ледяные равнины, то вместе. Или же только мне, но этого ты, похоже, не желаешь. Ты ведь не за мной пришла, верно?

– «Отойди, ребенок», – ласково шепнула ночь, просочившись в насквозь промерзшую комнату. По стенам и потолку тут же побежали дорожки серебристого инея. Зеркало мгновенно заледенело. Следом за ним покрылся снегом камин. Затем белоснежные дорожки побежали дальше, к двери. Но перед ними упрямо пятился я. Толкая спиной, загораживая собой закаменевшего, какого-то неживого, подозрительного похолодевшего мага. И толкал до тех пор, пока не оказался возле самой двери, не почувствовал пробежавшую по коже теплую волну и не понял, что буквально в шаге от меня стоит император, а значит, отступать дальше просто некуда.

– «Отдай, – повторила богиня, обдав нас целым облаком снежинок. – Этой душе здесь не место».

Я тяжело вздохнул и мотнул головой.

– Не могу.

– «Отказываешь? Мне? – удивленно отпрянула волчица. Моего разума коснулась недоверчивая мысль, затем его обволокло такой же вьюгой, какая царила снаружи. Я пошатнулся, с трудом выдерживая ее напор, но Рам неожиданно отступила. – Да будет так. Я уйду. Но однажды ты снова меня позовешь, и тогда я приду за вами обоими».

Почти сразу свирепо рвущий занавески ветер утих, снаружи перестал доноситься многоголосый волчий вой. Могучий силуэт растаял в ночи. Вьюга утихла. Обледеневшие шторы обмякли. Провисшая на одной петле створка балконной двери жалобно скрипнула, огласив наступившую тишину пронзительным воплем. Не выдержавшее мороза зеркало хрустнуло и с громким звоном разлетелось на мелкие осколки…

Только тогда в мою взбаламученную голову пришла мысль, что все действительно закончилось. И в этот же миг из меня словно выдернули какой-то стержень, причем так резко, что я не удержался на ногах и рухнул прямо в сугроб. На белоснежный, чистейший, заваливший половину комнаты снег, посреди которого остался глубокий отпечаток огромной волчьей лапы.

Когда я проснулся, за окном уже вовсю светило солнце, а в комнате не осталось ни единого следа бушевавшей метели. В камине снова горел огонь. Снег на стенах растаял. Ковер подсох. Расколотое зеркало исчезло. И даже с пола кто-то успел собрать осколки, попутно озаботившись заменой балконной двери.

Хм. Может, я невзначай помер, раз умудрился столько пропустить?

Да нет. Сердце работает. Дыхалка тоже в порядке. Правда, вырубило меня, по-видимому, надолго, иначе как еще объяснить столь радикальные изменения в комнате?

Непонимающе оглядевшись, я в некоторой растерянности уставился на гору одеял и подушек, среди которых меня застало пробуждение. Так. А это что за воронье гнездо? И какого драхта мне приспичило туда забраться? Да еще уснуть в столь неудобной позе?

С некоторым трудом распутав руки и ноги, я выбрался из-под вороха одеял. Помотал гудящей головой. Похлопал ладонью по груди, убедившись, что храмовый перстень не только никуда не делся, но и сохранил свою несложную маскировку. Затем припомнил события минувшей ночи и снова перевел взгляд за окно.

Блин, полдень. Это что же, я не только побудку пропустил, но и утреннюю тренировку проспал?!

Я аж вздрогнул от мысли, что на целых полдня упустил контроль над ситуацией. И, с недоверием изучив невесть откуда взявшиеся на мне белые шелковые штаны, которых в гардеробе тени отродясь не было, принялся в спешке искать нормальную одежду.

Не нашел. Какая-то сволочь успела ее припрятать. Пришлось рыться в шкафу, выуживать из ящика запасной комплект, который я заказал императорскому портному несколько дней назад. В темпе умываться-одеваться-обуваться. А затем со всех ног бежать на поиски его императорского величества, попутно придумывая для себя достойное оправдание. Хорошо еще, у меня хватило ума не сразу бежать в противоположное крыло дворца, а сперва проверить покои его величества – несмотря на позднее утро, Карриан был у себя. В кабинете. Сидел за столом и, судя по всему, работал.