Когда крышу окончательно сносит, Влад уже не может заставлять себя давать девушке свободу. Момент, когда он оказывается сверху, отзывается в теле болезненным удовольствием и напряжением. Леся выгибается в его руках, подаваясь толчкам, закусывает губу и стонет, до невозможности сладко.

Архипов сжимает ее в объятиях, двигаясь быстрее и глубже. Одной рукой ласкает клитор, помогая добраться до точки наслаждения. Торопливые, лихорадочные движения стремительно подводят их к общей вершине, как вдруг…

Раздается громкий, неестественный стук в дверь.

— Это еще что за хрень? — интересуется Влад.

— Это, кажется, кофе, — бормочет Леся. — С булочкой.

Щелкает магнитный замок. Быстрым движением Архипов прижимает к себе Олененка и накрывает их обоих одеялом. Вообще между спальней и гостиной, где должны оставить завтрак, есть дверь, но разве кто-то из них вспомнил о том, чтобы ее закрыть?

— Тихо, — шепчет он, — мы спим. Не шевелись, Олененок.

— Мне неудобно, — хнычет и ерзает.

Каждое движение приближает его к оргазму. Очень бы не хотелось кончать как раз в то время, когда сервируют завтрак. Хотя какая разница?

— Олененок, я сейчас кончу, если ты не перестанешь шевелиться.

— Я не могу-у-у-у, — хнычет несносная девица, — у меня спина-а-а болит.

Чуть прогибается в пояснице, и… да плевать! Будь что будет, в конце концов, это даже слегка заводит.

Несколько особенно глубоких толчков — и мир вокруг взрывается миллиардом звезд. Тихий, на грани возможностей, стон Леси — один из самых желанных звуков во вселенной. Она выгибается под мужчиной, плоть пульсирует вокруг его члена, окончательно добивая, а острые коготки впиваются в плечи.

Когда Архипов думал о сексе с ней, он предполагал, что ему понравится. Но точно не думал, что это будет так ярко. И что отличающаяся от всех его прошлых пассий, острая на язычок и шебутная Леся в постели способна даже не двигаясь заставить его изнемогать от желания.

Эти три месяца — самое лучшее его вложение.

Хотя, может статься, Владислав Архипов купил для себя билет в ад.

Я долго лежу, пытаясь прислушиваться к звукам из гостиной. Хотя на самом деле в ушах так шумит, что я не услышу даже если в номере будет взлетать истребитель. Отдельный вопрос, хватит ли сил подняться и позавтракать. А потом еще ехать на работу…

Черт! Он застал меня врасплох. Я не думала, что Архипов решит взять свое утром, так внезапно. То есть, не внезапно, конечно, он и не скрывал намерений. Но я даже не успела абстрагироваться. Думала, отключу голову и просто сделаю то, что полагается, в конце концов, в сексе без любви нет ничего страшного и миллионы женщин это делают.

Отключиться не получилось. И теперь руки немного дрожат, низ живота ноет, на шее красуется красный засос, а волосы, кажется, превратились в колтун.

А еще на мне его запах. И ощущение прикосновений никак не уходит, а самое жуткое и обидное, это то, что больше всего на свете мне хочется свернуться клубочком и как можно дольше все это продлить.

Сказала бы, что ненавижу Архипова, да только не уверена в этом. Не ненавижу. Боюсь, скорее. Не столько его, сколько себя.

А еще запуталась. Раньше все было проще, хоть и страшнее. Был долг, была необходимость получить деньги. Ради этого я была готова на все, потому что страх перед последствиями парализовал. Начисто лишил возможности думать, оставил только лихорадочное стремление как можно быстрее выпутаться из истории, в которую я попала по собственной дурости.

Потом были те, трое. Я едва успела отпереть замок, как дверь открылась и меня впихнули в коридор. Долгие десять минут я думала, что на этом все и закончится. И пусть даже меня не убьют — мертвые долги не возвращают, вряд ли после подобного визита вежливости будет смысл жить дальше.

А потом пришел Архипов. И неясно, демоны его послали, или боги. В помощь мне или в наказание. Ясно только что я жива, и долга больше нет. По крайней мере прошлого долга. Зато есть новый, и три месяца в полном распоряжении Владислава Архипова. В его фирме, в его постели.

Ладно, хватит страдать и строить из себя жертву. Полгода назад я не была связана долгом и служебными обязанностями, отношения были добровольные, а удовольствия и внимания получала раз в десять меньше.

Зато сейчас есть мягкая и теплая постель, можно не думать о том, где зарядить телефон или на что купить еды. От одной только мысли, что какое-то время можно не возвращаться в пустую и темную квартиру, напоминание о предательстве, хочется зарыться лицом в подушки и как следует прореветься.

Но это успеется. Впереди долгий день.

— Олененок, вставай, кофе стынет.

— Долго вы будете меня так называть? — бурчу, натягивая длинный махровый халат.

— Долго, — довольно улыбается Архипов. — Приклеилось.

Сажусь в кресло и с наслаждением отправляю в рот сразу половину круассана. Кусок оказывается слишком большим, я с трудом пытаюсь его прожевать и не подавиться, а шеф пока что просматривает сообщения и пропущенные звонки. Которых много. Очень много. Просто дикое количество.