Вместо ответа Влад поворачивает ко мне моноблок. Сначала я вижу только открытый почтовый клиент, но затем вчитываюсь в письмо на экране. Оно состоит из пар строк и прикрепленной картинки, которую шеф любезно для меня открывает.

По мере чтения я понимаю, что мир вокруг начинает слабо пошатываться. Это сон? Обычно такое происходит в дурацких реалистичных кошмарах.

— Но я этого не писала!

— Но это адрес приемной.

— Да, но…

Я всмотрелась в дату и время и напрягла память. Так, это было в тот день, когда была вечеринка в арт-центре. Или нет? Нет, следующий! Утром я ела бутерброды, приходил Сергей, а потом Влад… и в общем я легла спать на диване, проснулась и обнаружила записку!

— Я спала!

— Что?

— В это время я спала у вас в кабинете на диване. Вы сами мне разрешили. Я долго спала, потом проснулась и увидела записку с заданием. Я не отправляла емейл! Ну зачем мне рассказывать всем об ориентации Макса? Да еще и скринить его профиль на сайте знакомств? Да я туда даже не хожу! И вообще… это просто глупо: рассылать такое с емейла приемной. Вы можете считать меня ребенком, но уж за дуру-то не держите!

Архипов задумчиво смотрит, изучает, не может понять, говорю ли я правду. А я не могу отвести глаз от экрана, где в емейле, якобы отправленном мной, куча гадостей и мерзко подписанный скриншот какого-то сайта для геев.

— Я хотел бы тебе поверить, Олененок, — наконец вздыхает Влад.

— Верьте не мне. Верьте камерам. Если кто-то разослал с компьютера в приемной сообщение, то его будет видно. Ну или на худой конец станет ясно, что во время рассылки я не приближалась к компьютеру.

На самом деле я почти уверена, что это сделал Макс. А, учитывая, что он "на ты" с гаджетами и наверняка знает о камере в приемной, глупо рассчитывать на легкую победу.

— А что Макс говорит? Вы с ним общались? Он обвиняет меня?

— Он сказал, что знала только ты. Макс никого не обвинял, просто принес заявление.

Тут челюсть у меня отвисает второй раз. Это что? Карьерный Камикадзе? Сделал гадость ненавистной секретарше — и сразу увольняться? Я думала, Макс любит работу в комплекте с шефом больше всего на свете. И уж точно не способен уйти из-за одной секретарши, которую через три месяца сдадут по гарантии.

— Заявление? — тупо переспрашиваю я.

— Лесь, кто-то разослал емейл, что он гей и влюблен в начальника. Как ты думаешь, после такого реально работать?

— А чего, толерантность уже не в тренде? — тоскливо вздыхаю я, понимая, что сейчас тот момент, когда шутками делу не поможешь.

Как ни крути, а я в полной заднице. Выхожу в приемную, будто пыльным мешком по голове ударенная, и сажусь в кресло.

Итак, шеф лишился помощника. Это плохо само по себе, потому как Макс Влада нехило так разгружал, явно работая сверх меры. А еще шеф вряд ли избавится от ощущения моей причастности. Даже если запись с камеры докажет, что я не отправляла емейл, то, как в анекдоте, осадочек останется. Обидно, несправедливо и обидно.

Даже не знаю, что и думать. Макс навредил себе, чтобы мне отомстить? Должно быть, я перегнула палку, когда ударила в самое больное место. Хотя он первый начал! И не стеснялся в выражениях.

Вот только меня все же окружили приятностями и вниманием, а парень жил в обществе неразделенной любви. Наверное, я бы в такой ситуации в один момент тоже послала все к черту и ушла, следуя поговорке "с глаз долой, из сердца — вон".

Только что делать-то теперь?

Вплоть до обеда я сижу в гордом одиночестве в приемной. В сотый раз до тошноты внимательно рассматриваю скрин, ищу в почте следы отправленных писем или посещения сайтов. Но кто бы ни сделал мерзкую рассылку, он хорошо подчистил все следы. И поживился моим киндером, сволочь.

Архипов уходит после обеда. Молча проходит мимо меня, даже не взглянув, и мне становится еще тоскливее. Я вдруг понимаю, что мне не хватает внимания. Того, которому я так удивилась в начале, и к которому почти привыкла на выходных, на даче. Когда тебе позволяют дурачиться, варят манную кашу на завтрак и укладывают поспать в обед. Когда можно ни о чем не думать, просто делать то, что велят, получать от этого удовольствие и чувствовать себя красивой, желанной девушкой.

Меня ранит равнодушие Влада. И гнетет мысль о том, что кто-то подставил меня с рассылкой.

Есть совсем не хочется, но я все равно бреду к лифту. Выйду, проветрю голову, отвлекусь от уныния. Так глубоко погружаюсь в свои мысли, что не замечаю, как вместо первого этажа нажимаю кнопку подземного паркинга. Из него тоже есть выход, так что я неспешно иду вдоль рядов машин, пока не натыкаюсь взглядом на Макса.

Он не видит меня, сидит на корточках спиной. На его машине красуются алые неровные буквы, которые он безуспешно пытается оттереть. На самом деле я настолько поражена, что не могу сдвинуться с места. Когда весь офис получает информацию о том, что ты гей — это неприятно, спору нет. Наверное, в курилках сейчас нет других тем для разговоров.