— Ей было всего двадцать два, юная тайрифи, но такая сильная и смелая. Ее дрейг, который в эти дни находился с поручением в столице, ушел следом. Не смог жить без нее и дня. Его тоже похоронили здесь, решив не разлучать. И пусть ее тела найти так и не удалось, хочется верить, что они все-таки вместе сейчас, — отступая назад, произнес Элгар и продолжил. — Помощь подоспела через двадцать два часа. Снова бои, затяжные, изматывающие. И победа, которая не принесла счастья никому. Три четверти населения Аркатара было уничтожено, а город практически стерт с земли.

— Но как же… надо было…

Я не знала, что надо было делать, не могла поверить, что такое чудовищное преступление вообще было возможно.

— Рассказать? Потребовать объяснений? — резко отозвался мужчина. — Мы потребовали. Сразу же. И знаешь, какой ответ получили? Что они ничего не знают. Бионики вышли из-под контроля, сбой программы. А какого-то несчастного генерала быстро передали суду и казнили, за то, что недосмотрел. И им жаль. Жаль семьсот тысяч жизней, которых унесла их халатность.

Он так смотрел на меня, что я сжалась и смогла прошептать лишь тихое:

— Прости.

— Не ты виновата в произошедшем, Софи. Не ты, — отозвался Элгар возвращаясь ко мне. Шаг за шагом. — Мы не проглотили это, не поверили. Потому что знали — это только начало. И вслед за одной неудачной попыткой будут еще и еще. Снова будут гибнуть дрейги. Наши родичи, женщины, старики, дети. Поэтому ответили. Так же, как и они когда-то.

— Не вы развязали эту войну, — произнесла я, вновь вспомнив слова Кайла.

— Но мы ее закончим. Раз и навсегда, — закончил дрейг.

— Почему вы не расскажете о произошедшем здесь? Люди должны знать!

— Доказательств нет. Во всем обвинили генерала и биоников. Сбой данных. И только. Есть только их слова и наша ненависть, — отозвался Элгар, застывая передо мной и осторожно стирая дорожки слез с моих щек. — Не плачь. Их уже не вернуть. Они навеки остались на Дэрриуме, ожидая нас в сумеречном мире.

— Прости, простите нас, — сдавленно отозвалась я и добавила прерывисто. — Теперь я понимаю, почему ты так ненавидишь людей.

— Я не ненавижу людей. Не всех. Все не должны отвечать за грехи кучки жадных до власти правителей. Никто не должен… Когда был ребенком, я часто спрашивал отца о тех днях, но он всегда уходил от разговора. Только ночами плохо спал, подолгу запираясь в кабинете в Кайлом. Не пуская никого, даже мать. Мой отец, который стал седым в десять лет.

— Мне так жаль, — всхлипнула едва слышно и затряслась от беззвучных рыданий. — Мне так жаль, Элгар. Если бы я только могла что-то сделать, изменить.

— Никто не может, — отозвался мужчина, прижимая к себе. — Ну же, Софи. Успокойся. Я не могу видеть твоих слез.

Дрейг позволил мне выплакаться, нежно поглаживая по спине и что-то шепча на незнакомом языке. И ветер пустыни ласкал нас своим теплом, вторя словам легким шорохом.

— Мы отомстили за Аркатар, — продолжил Элгар отстранено. — Но облегчения это не принесло. Войне плевать на победителей и побежденных. Ей нужны лишь жертвы. Поэтому мы остались на Тэросе, поэтому хотим все изменить. Нельзя допустить, чтобы подобное снова повторилось.

— Но люди должны знать. Нельзя это скрывать и замалчивать, — чуть отстраняясь, отозвалась я и шмыгнула носом.

— Надо было делать это с самого начала. Сейчас уже поздно. Никто не поверит.

— Никогда не поздно. И они поверят.

— Это не в моей власти.

Я кивнула и снова прижалась к нему, растворяясь в его тепле и неожиданной нежности.

— Прости меня.

— Софи…

— Нет, дай сказать. Прости меня. Если бы я только знала об этом.

У меня ни на секунду не возникло сомнений, что песок показал правду. Что это не мираж, не навязанное ведение, которое не имеет ничего общего с действительностью.

Тень, которая была частью меня, или я частью ее, подтверждала каждое слово, плача и тоскуя вместе со мной.

— Нам пора возвращаться, Софи. Тебе нельзя долго контактировать с песком. Это может быть опасно.

Я кивнула, нехотя выбираясь из его объятий, и снова взглянула на памятник уничтоженному городу.

— Когда-нибудь я вернусь сюда. Вернусь и отдам дань уважения погибшим, — пообещала я едва слышно, смахивая крохотную слезинку с щеки. — Не тень, а я сама. Живая и реальная.