– Нет.

– Тогда как?

– Понятия не имею.

– То есть?

– Просто ложусь спать и оказываюсь здесь.

– Зачем?

– Поначалу мне было и самой интересно.

– А потом?

– Потом привыкла.

– Но в чем смысл?

– Понятия не имею.

Я не был способен переварить эту, свалившуюся как снег на голову, информацию и потому попытался её проигнорировать.

– Меня послали забрать коробки.

– Знаю, – сообщила Лиза, – Я здесь именно для этого.

– Не понял.

– Я выдаю коробки.

– Зачем?

– Понятия не имею.

Один и тот же ответ начал утомлять. И потому мне расхотелось спрашивать что-либо ещё.

– Ладно.

– Шоколадно.

Девушка сделала несколько постукиваний длинными изящными пальцами по картонному кубу, после чего заявила:

– Забирай.

– Как скажешь…

Вся эта ситуация смущала меня. Но я надеялся избавится от неловкости переходом к конкретным действиям. Левая нога подалась навстречу кубу, руки почти дотянулись до его боков.

– А где остальные?

«Зачем я спросил?»

С другой стороны без этого никак бы не получалось выполнить задание.

– Тут все.

– В смысле?

Я замер в полупозиции.

– Мне сказали, что их десять.

Костяшки женских пальцев ещё раз игриво отбили чечетку по картону. Затем последовала женская улыбка.

– Так всем говорят.

– И что?

– Здесь никто никого не обманывает.

– Тогда где остальные?

– Внутри.

Я нахмурился.

– Бред какой-то.

– О, сколько раз мне приходилось это слышать…

В этот момент моей голове стало совсем худо. И я уже начал ждать, что моя излюбленная логика здравомыслия скрутит меня в бараний рог. Но Лиза не позволила. Она взяла картонный куб своими руками и передала его мне. Пришлось взять.

А как иначе?

Я оглядел куб со всех сторон. Не было ни швов, ни линий склейки. Я легонько потряс им в воздухе. Внутри что-то было, но непонятно что именно.

– Откуда…

Лиза продолжила реплика вместо меня:

– …тебе знать, что они там, внутри?

Я кивнул.

– Ниоткуда.

– Но…

– Смирись.

– Но…

– Это как кот Шредингера. Он и жив и мертв одновременно.

– Но это только теория.

– Ты забыл главное.

– Что?

– Мы там, где эти теории заново рождаются.

Я нервно сглотнул.

– Я пойду?

– Иди.

И я ушёл.

Почему-то не попрощался и не поблагодарил. Потом вспомнил, но возвращаться не стал. То ли стало неловко, то ли я всячески избегал встречи глазами с пугающей правдой.

«Я подумаю об этом завтра», – и по-своему это тоже был правильный подход.

Поднявшись наверх, я обнаружил пустой коридор. Бородатого мужчины Валеры здесь уже не было. Его и след простыл.

«Вот и отлично», – в душу закралась мелочная радость.

Я постучал в дверь кабинета номер 329.

– Войдите, – донеслось изнутри.

Я открыл дверь и вошёл, держа в руках куб из картона.

– Принёс, – отрапортовал мой громкий голос, словно я был бравым солдатом или подчиненным офицером.

На предварительной мысленной репетиции у меня сложилось впечатление, что данная реплика будет звучать эффектно. И я был настроен на лавры огромной благодарности. Я истошно ждал признания своих высочайших качеств и заслуг. Однако женщина, сидевшая за столом у окна, в ответ на мои слова вытаращила глаза и оторопела:

– Принесли что?

– Ну как же… Любовь Васильевна…

– Да, я Любовь Васильевна. А вот вас я не знаю…

– Как же…

– Говорите по делу или уходите.

Я замолчал. Понадобилось время, чтобы главная цель всех моих мотиваций попыталась найти себя среди прочей мишуры.

– Так что вам нужно? Мне работать надо.

– Я подходил к вам…

– Сказано же: не помню.

Я ускорил мысли.

– У меня документы на переаттестацию.

Любовь Васильевна нахмурилась, взяла карандаш и совершила легкое послабление в мой адрес:

– Давайте. Так и быть я посмотрю.

Картонный куб всё ещё находился в моих руках, а документы находились в рюкзаке, что был переброшен через правое плечо. Чтобы добраться до документов, нужно было сначала избавиться от куба. Вот я и попытался поставить его на пол.