Приехав в Комсомольск-на-Амуре, я приступил к работе в политехническом институте, как уже говорилось выше, на кафедре марксизма-ленинизма. Её заведующим был тогда Жильцов Геннадий Иванович – кандидат наук, доцент. Специалист по политэкономии. Позднее он защитил докторскую диссертацию и стал профессором. Следует заметить, что он был одним из первых трёх профессоров с докторской степенью в вузе.

На кафедре марксизма-ленинизма преподавание вначале велось по трём дисциплинам: философии, политэкономии и истории КПСС. Со временем были введены некоторые другие дисциплины. Одной из них стала дисциплина «научный коммунизм».

В преподавании философии на момент моего приезда в Комсомольск-на-Амуре были задействованы Л. Н. Золотарёва, Ч. С. Кирвель и ещё некоторые преподаватели, с которыми я работал вместе недолго.

Политэкономией занимались А. И. Губарь, Р. К. Нурмухаметов, В. В. Смирнов, Л. В. Зенков, Н. С. Рябов.

История КПСС была в ведении М. Ф. Козловой, Г. Г. Каюковой, Л. Н. Долгова.

Научный коммунизм преподавали Э. А. Васильченко, А. И. Долгова, В. М. Черненко (он работал в институте после моего приезда недолго).

В конце семидесятых годов произошло разделение кафедры марксизма-ленинизма на две самостоятельные кафедры. Были организованы кафедра философии, а также кафедра политэкономии и истории КПСС. Кафедру политэкономии и истории КПСС возглавил Г. И. Жильцов, а заведующим кафедрой философии стал переехавший накануне на жительство из Хабаровска кандидат философских наук, доцент Н. П. Соловьёв, которого в последующем сменила Э. А. Васильченко.

За кафедрой философии сначала были закреплены кроме философского курса учебные предметы «научный коммунизм» и «научный атеизм». Но позднее, в связи с переменами в стране, как научный коммунизм, так и научный атеизм ушли в прошлое. В ведение кафедры философии стали включаться новые дисциплины. Поэтому официальное название нашей кафедры время от времени корректировалось. Привожу её названия, которые существовали до 1 сентября 1995 года. Вот они: кафедра философии и научного коммунизма; кафедра философии, теории социализма и гуманитарной подготовки; кафедра философии, социологии и психологии. Но в повседневном обиходе нашу кафедру называли для удобства кратко и звучности кафедрой философии.

Наиболее запомнившиеся мне коллеги по кафедре философии в то время – Н. П. Соловьёв, Л. Н. Золотарёва, А. И. Долгова, Ч. С. Кирвель, Б. И. Липский, Л. Ф. Рязанцева, Н. И. Чермошенцев, Е. А. Свердликова, Р. Л. Лившиц (работавший некоторое время на нашей кафедре, а потом перешедший на работу в Комсомольский-на-Амуре педагогический институт и ставший там позднее заведующим кафедрой), Н. Н. Бабыкина, Т. М. Галимова, М. В. Иванова, Е. Г. Щёкина.

Полагаю, что будет нелишним привести некоторую информацию, характеризующую тех, кто работал вместе со мной тогда на кафедре. Н. П. Соловьёв являлся выходцем из Ленинградской области, где учился в техникуме специалистов железнодорожного транспорта; затем прошёл обучение заочно на философском факультете Московского университета. Л. Н. Золотарёва училась на историко-филологическом факультете в Ивановском педагогическом институте, а потом от Комсомольского-на-Амуре политехнического института в аспирантуре при Ленинградском университете. А. И. Долгова окончила исторический факультет Хабаровского педагогического института, приехав на учёбу в Хабаровск из Приморского края. Ч. С. Кирвель и Б. И. Липский – выпускники Ленинградского университета, там же они окончили аспирантуру. Л. Н. Рязанцева, Н. И. Чермошенцев и Е. А. Свердликова до приезда на работу в Комсомольск-на-Амуре были студентами и аспирантами МГУ, то есть Московского государственного университета. Р. Л. Лившиц, Н. Н. Бабыкина, Т. М. Галимова, М. В. Иванова, Е. Г. Щёкина обучались на философском факультете Свердловского университета.

Наблюдалась большая текучка кадров. Молодые специалисты, направленные в наш вуз по заявке ректората, отработав положенный по закону трёхлетний срок и приобретя полезный опыт преподавательской работы, уезжали из города. Их сменяли другие. Таких, как я, кто оставался работать и в последующие годы, было немного.

Иногда устраивались на работу и те, кто приезжал в город по собственной инициативе. Среди них были даже два русских специалиста среднего возраста из Средней Азии, а точнее из Алма-Аты и столицы Киргизии. Но на кафедре большинство из них долго не задерживалось. Они либо не выдерживали испытательный срок, либо сами увольнялись, не видя для себя перспективы.

Важной особенностью работы вузов в нашей стране в то время было то, что на них возлагалась обязанность оказывать помощь местным хозяйственным органам во многих важных делах. Это касалось и Комсомольского-на-Амуре политехнического института. Его подключали прежде всего к проведению срочных полевых сельскохозяйственных работ. Техники тогда не хватало. А сроки до заморозков поджимали. Выручал ручной труд. На уборку урожая в конце августа традиционно направлялись отряды, составленные из студентов начальных курсов дневного отделения, во главе с преподавателями. Они во многом обеспечивали успех уборочной кампании.

Мне пришлось тоже поработать в совхозе со студентами, выезжавшими на уборку картофеля и некоторых других овощей в ЕАО (Еврейскую автономную область). Это было в 1977 году.

За пребывание в совхозе мне засчитали 55 часов в счёт выполнения положенной годовой часовой учебной нагрузки преподавателя. А она у меня как обществоведа составляла 550 часов (считаю нужным пояснить для тех, кто далёк от вузовской жизни, что здесь и далее в расчётах нагрузки преподавателя имеются в виду академические часы. Один академический час был равен тогда сорока пяти минутам – Примеч. авт.). Это было, конечно, неплохой компенсацией за напряжённый труд в полевых условиях.

В весеннее время преподавателей и сотрудников нередко направляли на переборку картофеля, моркови, свёклы, лука на овощные базы. В этом случае, однако, никаких льгот не предусматривалось. Преподаватели трудились по составленному графику в свободное от занятий время. Мне, например, в 1988 году выпала участь отработать на овощной базе 7 дней.

Годовая нормативная учебная нагрузка преподавателя в 550 часов может сейчас показаться достаточно комфортной. Однако реальная жизнь довольно часто расходилась с этой установленной нормой. Время от времени случались значительные переработки. Были годы (например, 1985/1986 учебный год, 1989/1990 учебный год), когда моя фактическая нагрузка составила без малого 1000 часов. Но оплате подлежала при этом только нормативная нагрузка. Остальная же списывалась на производственную необходимость. Чаще всего из-за недостатка кадров. В частности, из-за отъезда кого-нибудь на длительную учёбу в ИПК (институт повышения квалификации).