И раньше, и сейчас на Западе были и до сих пор существуют некоторые ученые, которые, ухватившись за идеи Маркса о роде, родовой сущности и ликвидации отчуждения человека от его сущности, называли и продолжают называть его «истинным социалистом». Это неверно. Он сам опровергает эту точку зрения. Говоря о своей статье «К еврейскому вопросу» и о сочинении «К критике гегелевской философии права. Введение», он утверждает, что «попадающиеся там по традиции философские выражения – как “человеческая сущность”, “род” и т. п. – дали немецким теоретикам желанный повод к тому, чтобы неверно понять действительный ход мыслей и вообразить, будто и здесь опять все дело только в новой перелицовке их истасканных теоретических сюртуков» (1955. Т. 3. С. 224). Несомненно, вследствие влияния Фейербаха некоторые его рассуждения тогда были гуманистически окрашены и поэтому обладали неким сходством с «истинным социализмом», базировавшимся на фейербаховском гуманизме. Однако при этом важно знать, что Маркс апеллировал к пролетариату, боролся против пропаганды любви, проповедовал полное уничтожение частной собственности и всестороннюю перестройку старых отношений через критику оружием, что в корне отлично от взглядов «истинных социалистов». Окончательное освобождение Маркса от влияния фейербаховского гуманизма длилось долго, и в этом ключевую роль сыграл поворот к политико-экономическим исследованиям.

Если в ходе кройцнахских исторических исследований в 1843 г. Маркс подходит к определению отношений между гражданским обществом и государством и определяет важность человеческой эмансипации, то в результате экономических исследований в Париже в 1844 г. он анализирует само гражданское общество, перейдя от понятий надстроечного отчуждения к экономическим основам. Таким образом, в сфере истории и науки Маркс в течение трех коротких лет развернул собственные экономико-исторические исследования, проследил ход развития от религии к государству и праву, а затем – к гражданскому обществу. Без этих исследований формирование материалистического взгляда на историю было бы немыслимым.

Записи, которые Маркс ведет в Париже («Парижские рукописи»), помимо истории и социалистических идейных течений, во многом касаются экономики. Он изучает Адама Смита, Давида Рикардо, Жана Сэя, Жана Шарля Сисмонди, Фредерика Скарбека,

Джеймса Милля, Антуана Дестюта де Траси, Фридриха Шульца, Джона Мак-Куллоха, Пьера Буагильбера и других ученых, ведет конспекты их работ и комментирует их. Этот ранний период марксовых экономических исследований характеризуется выдвижением концепции отчужденного труда, с помощью которой он критикует буржуазную экономическую науку и по-новому интерпретирует факты и выводы этой науки. «Конспект книги Джеймса Милля “Основы политической экономии”», тесно связанный с «Экономическо-философскими рукописями 1844 г.», занимает особое место в «Парижских рукописях». Эта значимая работа посвящена анализу отчужденного труда.

Маркс, который перешел на сторону пролетариата и возложил на рабочий класс великое дело освобождения человечества, больше не удовлетворялся установками и методами буржуазной экономической науки. К тому времени он еще не создал собственных особых категорий, а потому пользовался фактами, материалами и категориями буржуазной политологии. Маркс приложил все усилия для того, чтобы раскрыть природу отчуждения в экономической сфере и стремился отыскать основополагающий принцип, с помощью которого можно разъяснить все политэкономические категории. Результатом этой исследовательской работы стала концепция отчужденного труда.

У этой концепции, конечно, есть своя философская база – доктрина об отчуждении, которая постепенно формировалась в недрах классической немецкой философии. Однако Маркс отбрасывает эту спекулятивную традицию, предложенную предшественниками, и фокусируется на анализе экономической действительности. Саму концепцию отчужденного труда он принимает за эффективное оружие в критике буржуазных политэкономистов и разрешении тех проблем, которые оказались им не по зубам.

В 1840-е вопрос о частной собственности превратился в фундаментальную теоретико-практическую проблему, которая возникла как результат нараставшего рабочего движения и различных социалистических веяний. До Парижа в некоторых своих статьях, комментирующих дебаты рейнского ландтага, Маркс косвенно уже затрагивает этот вопрос, когда изучает феномен материальных интересов, а в полемической статье «Коммунизм и аугсбургская “Allgemeine Zeitung”» констатирует неизбежность и разумность претензий пролетариата на имущество, принадлежащее среднему классу. После ухода из «Рейнской газеты» и погружения в исторические исследования он уделяет большое внимание материалам, касающимся влияния формы собственности на политическое устройство. В сочинении «К критике гегелевской философии права», анализируя систему преемственности по старшему сыну, он рассуждает об отношениях частной собственности и государственного политического строя. Поэтому, обращаясь к экономике, он выступает против того, как буржуазные политэкономы признают существование частной собственности и защищают эту капиталистическую систему. В выдержках из его комментариев к трудам Сэя мы видим критику этого фундаментального ограничения буржуазной политэкономии: «Частная собственность есть факт, обоснованием которого политическая экономия не занимается, но который составляет ее основу. Нет ни одного богача без частной собственности, и политическая экономия по своей сути есть наука обогащения. Следовательно, нет никакой политической экономии без частной собственности. Вся политическая экономия покоится, таким образом, на факте, который не обязателен» [23] .

Как же в конце концов объяснить исторический характер частной собственности? Связать ее с трудом? История показывает, что это вряд ли возможно. К примеру, английский экономист Джон Локк, исходя из того, что труд принадлежит человеку, делает вывод о соответствии личной собственности человеческой природе и, следовательно, о ее рациональности и неизменности. Он говорит: «Что бы <… > человек ни извлекал из того состояния, в котором природа этот предмет создала и сохранила, он сочетает его со своим трудом и присоединяет к нему нечто принадлежащее лично ему и тем самым делает его своей собственностью. Так как он выводит этот предмет из того состояния общего владения, в которое его поместила природа, то благодаря своему труду он присоединяет к нему что-то такое, что исключает общее право других людей» [24] .

Хотя английская классическая политэкономия сама создала трудовую теорию стоимости и превратила частную собственность из простого, чистого объекта в человеческий труд, она все равно объявила ее состоявшимся фактом, а ее предпосылкой назвала дифференциацию капитала, земли и труда. Английские классические политэкономы рассматривали труд всего лишь как средство к существованию, подразделяли добавленную стоимость материалов на прибыль и земельную ренту, воспринимали заработную плату как рациональный, естественный метод распределения, способствующий росту национального богатства. Они не вдавались в вопрос о том, чей труд порождает частную собственность, но видели в ней предпосылку и ставили свой интерес в качестве основы взаимосвязи между зарплатой и капиталистической прибылью.

В отличие от них Маркс направляет усилия на установление истоков частной собственности. В качестве теоретической и методической базы он, еще до полноценного создания своего материалистического метода и закона диалектического движения производительных сил и производственных отношений, использует доктрину отчужденного труда. Маркс рассматривает частную собственность как историческое явление, своего рода отчуждение, и считает, что «к частной собственности мы приходим посредством анализа понятия отчужденного труда, то есть отчужденного человека, отчужденной жизни» (1974. Т. 42. С. 97). В результате этих исследований он и пришел от отчуждения к отчужденному труду.