Вспомните, когда мы чего-то сильно боимся или о чем-то тревожимся, то будто бы не можем произнести эту пугающую мысль вслух, используем общие фразы: «Если так пойдет и дальше, то случится такое, о чем думать страшно». В эти моменты мы похожи на героя какого-то зловещего фильма, который пока не понимает, что конкретно его ужасает. Он видит лишь густой туман, окутывающий дом. И такие моменты – одни из самых пугающих в фильме. Потому что страшит именно ожидание «чего-то». Чего-то неясного, а оттого и жуткого.

Как только мы проговариваем страх (то есть называем его имя), мы начинаем обретать над ним власть. Недаром говорят: «Зло узнано, Зло названо, Зло не имеет силы». Вот она, верная последовательность работы с терзающим страхом.

Как только главные герои комедийного фильма «Дракула, мертвый, но довольный» осознают, что столкнулись не с неведомым (а оттого и пугающим) злом, а с конкретным вампиром, сразу находится информация, что делать дальше. Например, для начала созвать весь бомонд на бал и использовать зеркала, чтобы вычислить вампира.

Поэтому так важно назвать страх, пусть наедине с собой, про себя, но проговорить, что так пугает. Если есть возможность – поделиться с близкими понимающими людьми или психологом. И может оказаться, что другим людям тоже снятся кошмары, они очень боятся за близких или их терзают вроде бы смешные, но пугающие страхи. Например, боязнь людей в красной одежде. Порой этого уже достаточно, чтобы он отступил. Ведь иногда пугает даже не сам страх, а ощущение, что этот страх – ненормален. А может, в детстве бояться было нельзя, может, и возможности даже не было, потому что суровая реальность требовала твердости. Поэтому признаться себе в страхе – значит еще и испытать стыд, ведь вроде как негоже взрослой женщине (а тем более мужчине) бояться. Но боимся мы все. Вопрос в том, насколько страх сковывает и ограничивает.

Я не видела бесстрашных людей. Серьезные мужчины и сильные женщины. Каждый из них порой дрожал от страха на психологических сессиях. В этот момент кто-то плакал, кто-то говорил шепотом, кто-то кричал. А многие – молчали. Да, пока я не встречала ни одного человека лишенного этого чувства.

Некоторые вскоре перестают вжиматься в кресло при взлете и посадке самолета. Некоторые позволяют себе сходить с ребенком в океанариум и посмотреть на пугающих акул. А другие перестают звонить мужу каждый час, когда он в командировке и впервые за долгие годы сладко засыпают в пустой квартире.

Но это вовсе не значит, что отныне все эти люди перестали бояться! Да-да! Это значит, что они позволили себе ДЕЙСТВОВАТЬ, невзирая на страх.

Мы помним, что замирание, своего рода парализация, – это древнейшая реакция на чувство страха – то чувство, когда у нас ноги становятся ватными, тело не слушается, отказывается двигаться. Природа неспроста его нам даровала – авось хищник пройдет мимо и не заметит. То есть выживали мы отчасти и благодаря такому вот механизму замирания.

Страх и реакция замирания вряд ли уйдут навсегда. Иногда нет-нет, да снова станешь, как вкопанный, перед тем, что пугает. А потом… сделаешь шаг. И в этом порой вся разница.

Боюсь и НЕ ДЕЛАЮ и боюсь, но ДЕЛАЮ. Для того чтобы действовать, вовсе не нужна волшебная таблетка. Вот он секретный рецепт: не ждите ее. Бояться – естественно (кто бы что бы вам ни говорил). Разница между «храбрецом» и «боякой» может быть НЕ в ОТСУТСТВИИ страха. Боятся оба! Разница в том, что один из них действует, невзирая на страх.

В такие моменты мне вспоминаются слова писательницы Мэри Энн Радмачер: «Смелость не всегда кричит. Иногда это тихий голос в конце дня, который говорит: я попробую еще раз завтра».

Какое послание хочет сообщить наш страх? Зачем он нам? От чего оберегает? А может, дает какие-то бонусы? Быть глухим к своему страху – значит игнорировать какую-то важную часть своей личности.

Пока зло не названо, оно остается пугающим, несхваченным. Ведь чтобы обратиться к кому-либо, необходимо знать его имя.

Современная жизнь становится все рафинированнее. Даже зубы теперь можно лечить под общим наркозом. Хотя пара уколов, и вы боли не чувствуете, но в сознании. А для чего общий наркоз? От чувства страха! Мы хотим жить с максимальным комфортом. Но парадокс в том, что на экране (компьютера или ТВ) ужасы становятся все более реалистичными, крови и смерти там становится все больше. И с каждым годом нас это все меньше трогает! Ведь если откликаться на любое сообщение СМИ, то духу жить не хватит. Избыток ужасов и смертей на экране компенсирует табуированность темы смерти, смерти реальной в нашем обществе. Наше дионисийское начало тем не менее требует присутствия «темной стороны» в нашей жизни, и пугающие фильмы – один из способов с ней соприкасаться. Поэтому с каждым днем фильмы становятся все физиологичнее. За последние несколько десятков лет возникли новые виды фильмов-ужасов: слэшер [31] , сплэттер [32] , которые все активнее собирают кинокассу.

Мы смертны. Можно отгонять эту мысль, но то, что блокируется, рискует, как плотина, быть снесено мощным потоком. Продуктивнее соприкасаться с этой темой. Искусство – одна из возможностей безопасно осмысливать болезненные переживания. Стивен Кинг замечал, что чтение книг о сверхъестественном – это способ удовлетворить любопытство насчет самого важного (не считая рождения) события в нашей жизни.

Разных видов «ужастиков» с каждым годом становится все больше: от классических фильмов о вампирах и сверхъестественном до киберужасов. Например, фильм «Звонок» – настоящая ода новейшим технологиям. Видеокассета несет убийственную запись, телефонные звонки и фотографии со смазанными лицами жертв подтверждают приговор. Сериал «Черное зеркало» в некоторых эпизодах также дает возможность наблюдать за «миром будущего» через призму ужаса. А жуткая серия «Игровой тест» («Playtest», 3-й сезон) практически полностью проходит в виртуальной реальности.