Историки, недовольные работой Беринга, потратили немало чернил на споры, был ли глава экспедиции слишком робок или слишком рано повернул назад, должен был он идти дальше или искать землю на востоке, не слишком ли полагался на мнения местных жителей. Но в то время об этой земле не было известно вообще ничего, а открытия, скорее всего, в его планы не входили. Его отправили в первую очередь для того, чтобы проложить дорогу по Сибири для будущих, более масштабных и лучше оснащенных экспедиций, и составить карту побережья Камчатки, а не рисковать всем в надежде, что команда сможет найти новую землю или пережить полярную зиму.

На обратном пути они встретили четыре большие лодки из шкур, на борту которых находилось примерно 40 чукчей, но, как и в прошлый раз, общение без переводчика оказалось практически невозможным, хотя им и удалось понять, что где-то к востоку лежит большая земля или остров. Тем не менее получилось наладить торговые отношения: на металлические инструменты и иглы экспедиция выменяла у чукчей мясо, рыбу, пресную воду, песцовые шкурки и клыки моржей.

2 сентября, после нескольких дней непогоды, «Св. Гавриил» вошел в устье реки Камчатки. Плавание в открытом море длилось пятьдесят дней; через месяц корабль вмерз в лед. Они провели зиму, ремонтируя корабль и готовясь к обратному путешествию. Беринг хотел проплыть к югу вдоль берега Камчатки, чтобы узнать, насколько далеко простирается полуостров и нельзя ли будет добраться до Охотска прямо на «Св. Гаврииле», избежав еще одного тяжелейшего путешествия через горы. Зимой Беринг пообщался с русскими, жившими на Камчатке много лет, и узнал о таинственных землях к востоку, с лесами, большими реками и людьми, выходящими в море на таких же лодках из шкур, как у них. Эти рассказы заставили его задуматься. Когда в мае лед на реке сошел, они приготовились к отбытию, но Беринг решил сначала проплыть четыре дня на восток, чтобы узнать, действительно ли неподалеку есть земля. Бури заставили его повернуть назад, так ничего и не обнаружив, он подобрался очень близко к уединенному пустынному островку. Спустя двенадцать лет он снова окажется там при совсем иных обстоятельствах.

24 июля Беринг вернулся в Охотск с большей частью экипажа. Обратное путешествие, в котором уже не нужно было везти с собой тонны снаряжения, с куда меньшим число работников, прошло быстро и без происшествий, по уже известному маршруту. 11 января они вошли в Тобольск и доложились местным властям. Беринг задекларировал товары, полученные в результате торговли, и заплатил положенные пошлины. В Санкт-Петербург они вернулись 28 февраля 1730 года, почти ровно через пять лет после отъезда. Его, Шпанберга и Чирикова повысили в звании, и все трое вернулись к своим семьям. Но далеко не всем так повезло. Пятнадцать человек погибли, в основном от голода и холода, а большинство из 660 лошадей, задействованных в экспедиции, пали, что стало серьезным ударом по бюджету Якутска и по состоянию конезаводчиков. Ущерб, причиненный экспедицией местной экономике, был столь велик, что кое-где даже начались волнения. На Камчатке в 1730-х годах, после того как Беринг забрал с собой людей и погонщиков собак, и вовсе вспыхнуло восстание; Нижнекамчатский острог был сожжен, после чего начались репрессии против коренного населения.

Тем не менее, прежде чем покинуть Камчатку, Беринг нанес на карту юго-восточное побережье полуострова и нашел залив, идеально подходящий для будущей гавани, – его назвали Авачинской губой. Уже тогда он понял, что должен туда вернуться и раскрыть географические загадки этого далекого края.

Одной из самых выдающихся черт характера Петра Великого было ненасытное любопытство. Именно это любопытство побудило его силой навязать российскому обществу коренные перемены, которые разрушили старый порядок и повлекли за собой реформы, преобразившие страну. Даже проезжая в карете или верхом по маленькому захолустному городку, он всегда спрашивал местных жителей, на что стоит посмотреть, есть ли поблизости что-нибудь необычное. Если ему говорили, что ничего интересного в этой местности нет, он отвечал: «Почем знать? Может быть, это вам только так кажется; мне надобно самому ее посмотреть» [30] . Благодаря подобному подходу в Европе он заинтересовался не только коммерцией, военной стратегией и технологией, но и искусствами и науками. Он призывал русских ехать за рубеж и получать образование в европейских учебных заведениях, в частности, для того, чтобы освоить технические и научные специальности, знатоков которых тогда не хватало в России, и финансировал математические, артиллерийские, инженерные и медицинские школы.

Самые большие средства Петр вложил в создание Российской академии наук в Санкт-Петербурге, которая даже почти триста лет спустя остается самым уважаемым научным учреждением в России. Он хотел создать учебное заведение, равное европейским, чтобы русские могли получать образование на родине, что, как он надеялся, должно было ускорить процесс модернизации российской экономики. Знаменитый немецкий ученый Готфрид Лейбниц, основатель Берлинской академии наук, подал Петру эту идею еще в ранние годы его правления, но император долго откладывал основание Академии наук и открыл ее лишь 28 января 1724 года, за год с небольшим до смерти. В его представлении учреждение должно было напоминать университет. Первые профессора Академии, нанятые в Германии, Швейцарии и Франции, обучали русских и немецких студентов и занимались собственными исследованиями. Среди них были историки, юристы, философы, химики, математики, астрономы и доктора медицины. Хотя Петр умер еще до того, как все эти ученые мужи прибыли в Россию и стали преподавать, Академия стала играть для государства именно ту роль, которую отводил ей Петр: она формировала интеллектуальную жизнь страны, повлияв в том числе на исследование неизвестных земель на востоке.

Последний декрет об основании Академии был подписан вдовой Петра Екатериной I. Она правила лишь два года, но именно при ней в академию из Франции, Германии и Швейцарии прибыли первые шестнадцать профессоров с семьями. Первые восемь студентов Академии тоже приехали из других европейских стран, но их ряды быстро пополнялись. Когда русский двор ненадолго переехал обратно в Москву, Академия утратила прежнее влияние, и многие профессора были вынуждены возвратиться домой, потому что им не выплачивали жалованья. Тем не менее Академия наук оставалась ценнейшим учреждением, само существование которого повышало престиж России в глазах европейцев. Вскоре усилия многих ее ученых были направлены на решение совершенно новой задачи, очень далекой от мира кабинетных академиков.

Когда Беринг после пятилетнего отсутствия вернулся в Санкт-Петербург, политическая ситуация значительно изменилась. Императрица Екатерина, коронованная незадолго до его отъезда, умерла в 1727 году, и ее наследником стал Петр II; он скончался от оспы в возрасте четырнадцати лет 19 января 1730 года, за несколько месяцев до возвращения Беринга. Новой императрицей стала Анна Иоанновна, племянница Петра I. Она вернула русский двор в Санкт-Петербург и продолжила реформы Петра, в том числе реорганизацию институтов власти, строительство новой столицы и поддержку наук и искусств. При этом ее правление часто рассматривается как «мрачная страница» российской истории. За пышными балами и тратами на постройку грандиозных дворцов скрывались тяжелейшие страдания крестьян и бесконечные войны с Польшей и Турцией. Но недобрую славу императрице обеспечил ее собственный эксцентричный и резкий характер. Она стреляла по животным прямо из окон дворца и была очень груба и жестока с людьми, которых считала ниже себя, прилюдно высмеивала и унижала инвалидов и калек. С наказаниями и наградами она бросалась из крайности в крайность, назначая их едва ли не произвольным образом, и это усиливало атмосферу страха и неизвестности. Саксонский посол граф Иоганн Лефорт сравнивал русский двор тех лет с плывущим кораблем: «буря готова разразиться, а кормчий и все матросы опьянели или заснули… и никто не думает о будущем» [31] .

Анна Иоанновна очень любила назначать на высокие и престижные должности иностранцев. В первые месяцы правления она сослала в Сибирь нескольких аристократов, которые, как считалось, выступали против чужеземцев. Подобное поведение злило и деморализовало русских, но вот для Беринга ее предпочтения оказалась весьма кстати: он собирался снова вернуться в Сибирь и на Камчатку, построить там большие океанские суда и исследовать западное побережье Америки. В Академии наук, при дворе и в Адмиралтействе шептались, что Беринг недостаточно храбр и не представил убедительных доказательств того, что Азия не связана с Америкой, кроме того, и не сообщил ничего нового о большой земле, слухи о которой ходили уже достаточно давно. Он же возражал, что не обладал достаточными ресурсами, чтобы сделать больше, чем то, что уже сделал, и указывал на неблагоприятные условия, в которых пришлось работать. Также Беринг подчеркивал отличное качество новой карты Сибири и ценность его записок о местных погодных условиях.