Я стою у манежа и смотрю, как принцесса скачет. Через некоторое время рядом со мной появляется Рудольф и, молча, наблюдает, как она совершает несколько прыжков.

— Она всегда была неравнодушна к трудностям.

— С ней самой нелегко.

— Король купил Аполлона для принцессы после смерти королевы, упокой Господь её душу. — Он смотрит вверх и осеняет себя крестным знамением. — Боже, эта лошадь была дикой, как и принцесса. Но она и это животное, они были чем-то другим. У них было понимание с самого начала. Думаю, он чувствовал, что нужен ей.

Я бурчу в ответ.

Рудольф молчит ещё несколько минут, а я смотрю, как принцесса скачет на коне. Она элегантна и легка, как пёрышко, сидит в седле, и пара двигается как одно целое, когда Алекс ведёт его в прыжки, заставляя выглядеть всё это лёгким.

— Так иногда бывает с людьми, — говорит Рудольф. — Забавно, что жизнь даёт именно то, что тебе нужно.

Я ничего не говорю, потому что не знаю, что на это ответить. Рудольф не такой уж деликатный. Но он тоже не ждёт ответа. Он бредёт обратно в конюшню, насвистывая про себя, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать.

Я снова стою, положив руки на край забора, и смотрю, как Александра едет. Я никогда не увлекался верховой ездой — владение лошадьми — не совсем дешёвое занятие, и у моей семьи определённо нет денег на лошадей, но, наблюдая за девушкой, я вижу в этом привлекательность. Когда она заканчивает, принцесса спешивается и гладит лошадь по голове, воркуя с ним мягким, успокаивающим голосом, который сильно отличается от её обычной саркастической персоны. Она уводит его с манежа, и я иду с ней и лошадью обратно в конюшню.

— Как давно ты ездишь верхом? — спрашиваю её я.

— О Боже, с тех пор, как я научилась ходить, — отвечает она. — Сколько себя помню. Моя мама выросла на лошадях. Она научила меня ездить. Рудольф тоже учил меня ездить верхом — он здесь уже целую вечность. Но это было то, что мы с мамой делали вместе, когда я была ребёнком. После её смерти я некоторое время не приходила сюда.

— Рудольф сказал, что после этого твой отец купил тебе Аполлона.

Она обнимает коня за шею.

— Да, он снова посадил меня в седло.

Рудольф идёт к нам через конюшню, но Александра отмахивается.

— Я его почищу, — говорит она. — Я давно его не видела. Кроме того, уверена, что у тебя есть дела поважнее.

Рудольф переводит взгляд с меня на неё.

— Да, Ваше Высочество. Я с радостью исчезну.

— Думаю, Рудольф думает, что между нами что-то происходит, — говорю я ей после его ухода.

Принцесса Александра кивает, румянец заливает её щеки. Она снимает шлем и вешает его на крючок на стене. Убрав волосы с лица, она смотрит на меня.

— О? — пробормотала она, прежде чем нырнуть в стойло и снять с лошади седло. Она вешает его и начинает чистить Аполлона, который, кажется, более чем доволен, тем, что стоит рядом с ней.

Но принцесса не отвечает на вопрос.

Закончив, она моет руки в раковине рядом со стойлом.

— Он ошибается, принцесса? — повторяю я вопрос.

Алекс смотрит на меня, стоя рядом.

— Очевидно, вчера в бассейне что-то произошло.

— Да, что-то, определённо, произошло.

Её лицо раскраснелось от верховой езды, а румянец на щеках становится неотразимо сексуальным.

— Это не значит, что между нами что-то происходит, — настаивает она.

— Нет? — спрашиваю. Я не могу сдержать раздражения в голосе. Почему меня так беспокоит то, что она ведёт себя так беспечно?

Она стискивает зубы.

— Совершенно верно.

— Жаль, — говорю я ей.

— Почему это?

— Ну, потому что, если что-то случилось — в прошлом — и не происходит — в настоящем — тогда я не могу сказать тебе, что я хотел бы сделать с тобой прямо сейчас.

Девушка проводит языком по нижней губе, не сводя с меня глаз.

— Вчера определённо что-то случилось. В прошлом.

— Да. Ты трогала себя после того, как я специально сказал тебе не делать этого.

— Насколько я помню, ты выглядел более чем счастливым, наблюдая за мной.

То, что произошло вчера, свежо в моей памяти. На самом деле, я не мог выбросить эту картину из головы всю ночь — Александра, голая на шезлонге с раздвинутыми бёдрами и голой блестящей киской, её пальцы скользили внутрь и наружу, когда она трахала себя прямо передо мной.