— В Пограничье мы теперь, — скромно уточнил я.

— Это где? А, триста верст за Новгородом, нет, не знаю те места, хотя много где бывал. Там, вроде, чудинцы раньше жили, пока их измененные не схарчили. Далековато забрались, почти к мурманам. В Одина веруешь?

— Нет, — пожал я плечами. — Гностик с уклоном в пастафарианство.

— Ну сейчас молодежь те еще извращенцы, некоторые даже считают, что Земля плоская, а звезды не подобие Солнца нашего, а на небо наклеены, — махнул рукой на мое откровение Савва, показав удивительную для средневековья осведомленность в астрономии. — Послушал бы ваш рассказ, да скоро уже на службу людишки собираться начнут. Давайте, ищите что хотите. а я погляжу, чтобы ничего лишнего с собой не унесли.

И он красноречиво поглядел на покрасневших брата с сестрой.

Ирий быстро оправился от смущения, вскочил со скамьи, достал лист с инструкциями. Я подошел поближе, заглянул через плечо. Клинопись окрасилась красным цветом, а внизу добавился новый абзац.

— На престоле, говоришь, — выслушал зачитанный текст Савва. — Эта кафедра тут стоит со времени основания храма, заклинаний столько, что даже камень небесный ее не разрушит. А у тебя сказано, внутри. Чушь какая-то. Ну давай, ищи, где там твой рычаг.

И отодвинулся в сторону, освобождая место Белосельскому. Тот присел возле кафедры, ощупывая каждый сантиметр поверхности, нажимая на только ему видные точки, прям облапал камень снизу до верху. А вот я сразу нашел то, что нужно.

Барельеф, идущий по верхнему краю, наглядно показывал сошествие Вифлеемской звезды. Семиконечной. А чтобы тупой какой сразу понял, что это, фигурки волхвов, схематично выполненные в виде клинописи, обьясняли, что с этой звездой делать.

Я достал из кармана брошь и под недоуменными взглядами зрителей приложил к звезде, состоящей из семи исходящих из одной точки лучиков, повернул немного, совместив концы броши с лучами, надавил.

Раздался скрежет. Верхняя часть кафедры, прямо по границе барельефа, разьехалась в разные стороны, освобождая нишу, в которой лежал лист бумаги. Практически такой же, как и тот, который Ирий держал в руках. И который рассыпался пеплом, стоило новому листу появиться на свет.

— Ты когда догадался? — Хомич положил баранью косточку на тарелку, скептически оглядел вымазанные жиром пальцы, чуть дунул на них, очищая.

— А вот когда он, — я кивнул на лыбившегося Силу, прихлебывавшего пиво, — кристалл зарядный на стол положил. Словно знал, что понадобится. И еще раньше сомнения были, когда выспрашивал, будто угадывал, что скажу.

— Прокололся ты, Сила Гранович, — рассмеялся библиотекарь. — Вон как тебя юнец раскусил, а племянники-то твои, тюфяки тюфяками, проглотили что дали и еще добавки ждут.

— Так парень из Пограничья, — Сила развел руками, — как там у вас, Марк — никому не доверяй, ничего не опасайся и просьбами не докучай, сам свое возьмешь, да?

— Примерно так, — согласился я.

— Так да не так, — Модест Всеславич развалился в кресле, взял чашку кофе, принесенную Шушем, отпил. — Ох, хорош кофе, сманю я к тебя слугу, такой должен в княжьем дворце жить, а не боярину прислуживать в этой лачуге.

Я оглядел залу — лачуга как лачуга, по мне так хороший дом. Отремонтировали травинское подворье на совесть, и всего за две недели — новые дубовые полы, кожей и камнем отделанные стены, хрусталь и золото. Дорого и богато. И, как ни странно, удобно. Еще позавчера здание напоминало муравейник, не меньше сотни человек прибивали, докрашивали, расставляли мебель, застилали кровати, клали черепицу на крышу и ровняли дорожки — все одновременно. А сейчас — вполне пригодный для жизни особняк с небольшим уютным парком.

— Шучу, шучу, — Хомич отсалютовал кружкой, — отличный дом, раньше похуже был, попроще, а ты, я вижу, не поскупился. И где только деньги взял, банкир мой волосы рвет на своей толстой заднице при мысли, что хоть и невеликие, но богатства мимо него проплыли. Ох, невеста будет довольна.

Я поморщился — прямо по живому режет, гад. Неделя до свадьбы осталась, или как тут ее называют, обряда. Ну да брак как не назови, он и есть брак. Радует только, что осенью моей будущей женушке в университет, а там четыре года безвылазно сидеть, первый год вообще почти за стены не выпускают. Отношения — они вдали друг от друга, как известно, только крепче становятся.

Хомич-то непростым человеком оказался, мало что дядя удельного князя, так еще и владелец банка Северского, давно я подозревал, что библиотекари — все сплошь тайной жизнью живут. Ну не может обычный человек столько времени среди книг и кристаллов с записями проводить.

— Ладно, чего вокруг да около ходить, ты, Марк, так получилось, в это дело вляпался, и до конца его надо довести.

— А то еще решишь, что оно тебе не нужно, — поддакнул Сила.

Надо сказать, именно так я и решил. Но все равно, выслушать — еще не значит согласиться.