Маленькая холопушка послушно побрела за юной боярской правнучкой, вытирая кулачками слёзы вселенской обиды. За что он на неё так накричал? Он же сам толкнулся!

***

— Вот, дура! — отревевшись о загубленном змее, Мечислав начал злиться. — Ведь видела, что…

Мечислав вспомнил, что сам перекувырнулся через спину и понял — не видела. Поймал взгляд младшего брата и с благодарностью принял его решение не напоминать о том, кто во всём виноват. Тверд пожал плечами, махнул рукой.

— Ладно тебе. Может, зашьём как-нибудь.

С сомнением посмотрел на скомканного подмышкой змея, преувеличенно бодро добавил:

— А может быть, выпорем аккуратно и лоскутки новые пришьём!

— А! Пришьём… где шолк возьмёшь? У мамки с подола срежешь?

Тверд хихикнул, Мечислав понял, что ляпнул, рассмеялся: с них станется.

— Дай хоть посмотреть.

Братья разостлали змея на траве, начали осматривать повреждения. На удивление, дырочка оказалась совсем маленькой, если попросить ключницу — втайне от мамы, конечно — белошвейки запросто починят.

Аккуратно, чтобы дырка не бросалась в глаза, сложили игрушку, и ещё немного побурчав на дур, направились к показавшемуся из-за холма Кряжичу. Тонкая струйка оружных всадников лениво приближалась к воротам.

— Ой, смотри! Дядя Четвертак!

Крикнули одновременно и побежали со всех ног. Окажись змей на нитке, ну точно улетел бы к самому небу.

— Дядя Четвертак, Дядя Четвертак! Покатай на коне! Дядька!

Всадники остановились, передний тряхнул лопатистой бородой, посмотрел на племянников, расхохотался, свесился с седла, выставил руки, принял Мечислава.

— Здорово, племянничек! Э-эх! Твердушка, ступай на ногу, подниму и тебя. Ну, чего нового в вольном Кряжиче?

Тверд забрался по стремени, устроился рядом с потеснившимся братом, куль мешает, да — ничего. Мечислав опередил брата:

— Да вот, змея пускали на реке.

— Ишь, самого Змея? Ну и как? Чего так рано возвращаетесь?

— Порвался, — потупился Мечислав, — только мамке не говори, ладно? Мы мигом зашьём.

Четвертак обернулся к воинам, ткнул пальцем в серёдку неба:

— Понятно, богатыри? А, да какие вы богатыри… вот — богатыри! Самого Змея порвали!

— Порвали да застеснялись, — откликнулся кто-то из воинов.

Мечислав забеспокоился, поднял голову к дядьке.

— Только мамке не говори, ладно? Оно случайно так получилось.

— Ясно, остолопы? Мамке, чтоб ни слова! Кто проболтается — зад надеру!

Воины заухмылялись, захмурились, позакрывали рты ладонями. Мамке — ни слова, хоть режь, ни единого.

***

Солнце едва перешло середину небосвода, начиналась настоящая весенняя жара, самое время плеснуть на лицо, как это делает отец, дождевой воды из бочки, спрятаться в тереме и выпить холодного кваса. В суматохе никто не заметил, что братья вернулись так рано, летом обычно приходили к ночи и ели уже остывшее. Сейчас же с кухни пахнет сдобным, жаренным, копчёным и варёным, аж слюнки потекли. Ясное дело, стряпухи расстарались для Четвертака и его сотни.

Братья быстро забежали в свою комнатку, бросили змея в сундук, мигом переоделись к трапезе и как послушные дети, получили по круглому, рассечённому накрест, душистому и горячему ржаному коржику. Отец, могучий папка, самый сильный на свете, хмыкнул, что-то шепнул маме, та повела тонкой бровью, но Мечислав разобрал только «…ворили», сделал вид, что не придал значения. Дядька Четвертак, кажется, услышал и подмигнул ребятам.

Папка казался расстроенным, словно не поделил с дядей деревянного коня. Поглядывал искоса, но при детях не говорил. Лишь, выбежав из трапезной, Мечислав задержался помыть руки у медного таза за дверью и краем уха услыхал басовитый голос Четвертака:

— Значит, дорожным серебром ты решил не делиться?

— Дорожное, братец — для дорог. Это не моё серебро. Мы на него города вязать будем. А уж когда свяжем, тогда и барыш утроится.

— Деньги в дороги закапывать? Миродар, не слишком ли щедро?

— Дороги нам нужны? Нужны. Меттлерштадт видишь, как торгует? А нас стороной обходит. Купцы Змеевы жалутся: кругом идти дешевлее.

Мечислав звякнул медной кружкой о таз, смутился, для порядка ещё погремел, чтобы не подумали, будто подслушивает. Но мужчины не обратили внимания, тихо себе гудели. Пришлось так же громко топать в комнату, где спрятали порванную игрушку.

Ключницу, старую каргу, хромую завалинку, братья нашли на заднем дворе, попросили починить змея, только чтобы мама с отцом не узнали. Та по обыкновению поджала губы, нахмурилась, почесала огромную бородавку на носу, из-за которой братья её за глаза называли Бабой Ягой, погрозила пальцем и потребовала, чтобы это — в последний раз. Хорошо-хорошо, мы же даже не сами, начал Мечислав. Тверд перебил, оно само случайно на дерево село. Ключница потрепала детей по соломенным волосам и отправила гулять во внутренний двор, где они и пробесились до самого вечера.