Он притормозил на BMW у входа в прачечную. Вышел из машины прежде, чем она успела его остановить, ее сердце подпрыгнуло, как всегда, когда он появлялся рядом. Он выглядел таким красивым — загорелым, подтянутым, одетый в свои обычные джинсы на выходные и облегающую футболку, на этот раз светло-серую. И хотя вид его в одном из дизайнерских костюмов, накрахмаленных белых рубашках и шелковых галстуках всегда вызывал у нее слабость в коленях, ей больше нравилось, когда он был одет так, как сейчас. Такой обыденный вид казался более естественным для такого крупного, крепкого парня, как Данте, отчего она чувствовала себя не такой застенчивой по поводу собственного довольно скудного гардероба.

— Привет. Давай я брошу это на заднее сиденье, — предложил он, забирая у нее сумку, но тут же нахмурился, поняв, насколько та тяжелая. — Только не говори мне, что ты собиралась тащить эту тяжесть домой на автобусе. И рюкзак тоже.

Кара пожала плечами, не собираясь рассказывать, что это было обычным делом, одной из частей ее еженедельных дел.

— Я сильнее, чем выгляжу, — пошутила она. — Вместо поднятия тяжестей в спортзале, я таскаю мешки с бельем.

Но Данте не воспринял ее попытку пошутить забавной, помогая ей сесть в машину. И, судя по всему, он совсем не был в восторге от района, по которому они сейчас ехали.

— Это самая близкая прачечная к твоему дому? — спросил он, с отвращением покачав головой, окидывая взглядом многочисленные бары, винные магазины, заколоченные окна в зданиях и сомнительного вида пешеходов. — Лучше тебе не бродить по такому району, даже если вопрос касается стирки.

Она кивнула.

— Была одна прачечная поближе, но в прошлом году она закрылась. И здесь не так уж и плохо, ну, не совсем. По воскресеньям днем здесь гораздо тише, чем в пятницу вечером.

Данте недоверчиво покачал головой.

— Ох, прошу тебя, только не говори мне, что ты ездила на автобусе в этот район в пятницу вечером.

— Всего несколько раз, — поспешно заверила она. — Потом решила ездить сюда, чтобы постирать, по воскресеньям.

Он что-то пробормотал себе под нос, она не разобрала, но поняла, даже не спрашивая, что не хотела бы этого услышать.

— Как прошел бэби шауэр? — бодро осведомилась она, стремясь сменить тему.

Данте поморщился.

— Ну, мне не с чем сравнивать, но, скажем так, наблюдать, как моя сестра открывает коробки с детской одеждой, пакетами с пеленками и мягкими игрушками, было не самым веселым занятием в моей жизни. Но Тэлии определенно это нравилось, думаю, это одна из жертв, которую приходится совершать ради своей семьи.

Кара похлопала его по руке.

— Ты хороший брат. Я уверена, что твои сестры тоже так думают.

— Скорее всего, наверное.

Она продолжала весело болтать во время короткой поездки до ее дома, заставляя себя оставаться спокойной и бодрой, но его ответы были в основном односложными. Но когда она закашлялась, продолжая весело щебетать, чем вызвала укоризненный взгляд Данте, Кара положила в рот таблетку от кашля и замолчала.

Он настоял занести сумку с бельем и ее рюкзак, она снова съежилась, открывая дверь, вспомнив, что сегодня утром настолько плохо себя чувствовала, что у нее не было сил не то чтобы привести себя в порядок, но и квартиру. Поэтому кровать была не убранной, немытая посуда стояла в раковине, и она забыла вынести мусор. Но Данте, казалось, не волновали эти вещи, он даже и не заметил, что ее обычно убранная и чистая маленькая квартирка выглядела такой неопрятной сегодня.

— Хочешь кофе, воду, кажется у меня есть бутылка пива? — предложила она. — И еще осталось полбутылки вина с того раза, когда ты заезжал. Как ты думаешь, оно ведь не испортилось? Я не хотела выливать его, поскольку оно очень дорогое, но если…

Данте приложил палец к ее губам.

— Помолчи. Ты всегда просила меня останавливать, если ты начинаешь слишком много болтать. Считай, я тебя остановил. Я не хочу ничего пить. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем, Кара. Давай присядем, хорошо?

— О, хорошо.

Неохотно, почти со страхом, она разрешила ему подвести к матрасу, поспешно расправив покрывало, пока он нежно коснулся ее руки.

— Оставь это, — наставительно произнес он. — Мне наплевать, застелена ли кровать, особенно, когда ты так дерьмово себя чувствуешь.

Кара кивнула и плюхнулась на матрас рядом с ним. Он сложил руки на коленях, вперившись взглядом в стену напротив, видно пытаясь подобрать слова. И впервые в жизни ей не хотелось, чтобы он что-то говорил, захотелось начать умолять его помолчать и ничего не говорить, просто обнять ее. Ей захотелось умолять его, чтобы он держал ее в своих объятиях и никогда, никогда не отпускал.

Вместо этого он произнес те слова, которых она так боялась, слова, которые по своей глупости она надеялась никогда не услышать от него.

— Кара. Это... это нелегко мне говорить тебе, — осторожно начал он, почти деревянным голосом. — Несколько месяцев, проведенных с тобой, были просто замечательными. Ты великолепна. Но, с самого начала я сказал тебе, что не могу ничего обещать, не могу предложить никаких обязательств. И мы пообещали друг другу, что когда наступит время двигаться одному из нас дальше, то мы расстанемся без обвинений. Я надеюсь, что ты до сих пор согласна со мной в этом, потому что…