Возник острый конфликт между сторонниками Джамухи и Тэмуджина. Джамуха убеждал всех, что не он инициировал разрыв, его спровоцировали Алтан и Хучар, дядья Тэмуджина, всегда его ненавидевшие. Источники сообщают о 13 000 воинов, вставших на сторону Тэмуджина, хотя вряд ли можно полагаться на достоверность сведений в монгольских источниках, заслуживших репутацию ненадежных {234} . Тэмуджин, отличавшийся организационными и административными способностями, разделил своих сподвижников на тринадцать станов, или «куреней». В первый курень вошли сам Тэмуджин, его сыновья, телохранители и близкие друзья; второй курень состоял из братьев Тэмуджина и их окружения; остальное воинство распределялось по кланам: джуркины (юркины), баяуды, джалаиры, баарины и так далее. Примечательно, что некоторые прежние сторонники Джамухи перешли к Тэмуджину, верно рассчитав, кто одержит победу {235} . Во всех куренях в обязательном порядке велась боевая подготовка, и скоро в них практически не осталось мужчин, не владевших оружием. Тэмуджин заставлял курени состязаться друг с другом в боевом искусстве и даже устраивал учебные бои, которые нередко перерастали в настоящие сражения с кровопролитием. Уже тогда определились первые наметки его будущих знаменитых реформ: он назначил самых доверенных людей мечниками, колчаноносцами, завхозами, отвечавшими за провизию, напитки, овец, лошадей, шатры и повозки. Тэмуджин ввел и новую систему расстановки юрт – не по схеме равномерной решетки, а в виде лаагера – концентрически расположенного лагеря с юртой вождя и его семьи в центре {236} .

Активность, которую проявлял в этот период Тэмуджин, резко контрастирует с инертностью его соперников. Тоорил предстает в источниках как человек вероломный, корыстный, вялый, хотя в целом и добродушный, но довольно тупоумный и склонный к компромиссам, что противники без вариантов принимали за слабость {237} . Джамуха изображается человеком, безусловно, способным, в пределах степных норм морали честным и порядочным, но и каверзным интриганом, переменчивым и легко бросающим друзей. У него были сильные позиции, его поддерживали тайджиуты, джелджуты, арулаты, ниргин-унгираты, но в долгосрочном плане его положение было шаткое: Тэмуджин создавал единый esprit de corps [24] , а Джамуха сохранял традиционное племенное размежевание, назначал командиров в соответствии с социальным рангом, а не талантами, и не желал, по примеру Тэмуджина, включать в офицерское сословие пастухов, считая их infra dig [25] {238} .

Еще одно преимущество Тэмуджину давали люди, встававшие под его знамена. К нему пришел костяк аристократии борджигинов, в том числе и его дядя по отцу Даритай, никогда прежде не питавший дружеские чувства к племяннику. В числе сторонников оказались Сэчэ-беки, правнук Хабул-хана, вождь клана джуркинов (и джуркины и борджигины считали своим прародителем Хабул-хана), его брат Тайчу, Хучар-беки, сын Негун-Тайши, старшего брата Есугея, и Алтан-отчигин, сын Хутул-хана, а это означало, что Тэмуджина поддерживали наследники последних двух правителей объединенной монгольской нации, хотя нельзя исключать и того, что на данный момент они выступили в его поддержку, думая, что он покладистее, чем своенравный Джамуха, и им легче управлять. В то же время в их солидарности таилась и опасность: у старших по возрасту соплеменников имелось больше оснований для претензий на избрание ханом борджигинов {239} . Один из представителей старшего поколения, невероятно тщеславный Хорчи, вождь бааринов, объяснил свое желание примкнуть к Тэмуджину небесными знамениями, предсказавшими, что именно он станет великим ханом монгольской нации. Тэмуджин, польщенный и выражением солидарности, и панегириком, пообещал в случае победы дать Хорчи целый тумен [26] . Хорчи, вдохновившись, сказал, что вдобавок к войску он хотел бы получить тридцать молодых женщин, очень красивых и персонально им отобранных; Тэмуджин пообещал исполнить и это пожелание {240} . Даже двуликий Мунлик снова поменял предпочтения и переметнулся на его сторону.

Тэмуджин как магнитом притягивал одаренных людей. Младший брат Боорчу тоже перешел к нему из племени арулат, еще одним славным соратником стал Джэлмэ, представитель лесного народа урянхайцев, сын кузнеца Джарчигудая {241} . Подростком вступил в отряды Тэмуджина будущий полководец Мухали, поверивший в народную молву о его великом предназначении {242} . Второй такой же военный гений у Тэмуджина появился благодаря стараниям Джэлмэ. Его младший брат Субэдэй пришел в лагерь Тэмуджина десятилетним наивным мальчишкой, выросшим в тайге среди оленей и никогда прежде не видевшим степей. Он не умел ездить верхом на лошадях, охотиться и драться, то есть не владел ни одним из присущих монголам с детства навыков, а мог лишь бойко прокатиться на коньках по льду {243} . Но он был смышленый малый и все схватывал на лету. В роли фактотума, доверенного лица, поставленного охранять шатер Тэмуджина, Субэдэй в совершенстве освоил технику монгольского воина. Возвысился он до военного советника и полководца не без содействия брата Джэлмэ, которого Тэмуджин называл своим вторым самым верным нукером после Боорчу {244} . Тэмуджин обладал полезной для любого правителя способностью распознавать истинные таланты: уже тогда он устраивал совещания по принципу «мозгового штурма» для обсуждения особо важных проблем, любил сталкивать в этих целях Бельгутая и Боорчу {245} .

Можно сказать, команда сподвижников, поверивших в исключительность Тэмуджина, и избрала его ханом борджигинов в 1186 году. Главными заводилами были Сэчэ-беки, Алтан и Хучар, действовавшие в соответствии с классической формулой осознания объективной необходимости. Ханский пост был предложен вначале Хучару и Алтану, и Тэмуджин дал понять, что согласится на выдвижение своей кандидатуры только в случае их отказа. Они, конечно, отказались от такой чести, и причины были очевидны. Оба непоправимо опозорились у озера Буир в 1161 году и сейчас прекрасно осознавали, что вне зависимости от того, кто станет правителем племени, подлинным лидером все равно будет Тэмуджин. Хучар и Алтан ушли от Джамухи, опасаясь его властолюбия и надеясь на то, что смогут манипулировать Тэмуджином (в чем, как им скоро стало ясно, они ошибались) {246} . Кроме того, Тэмуджин имел все данные для того, чтобы исполнять миссию хана: он доказал полководческие способности в кампании против меркитов, пользовался благорасположением Тоорила и кереитов, чем не мог похвастаться ни один другой претендент (сам Тоорил и выдвигал его кандидатуру) {247} , и уже приобрел большую популярность, обогащая сподвижников трофеями и добычей.

Как бы то ни было, присяга, приносившаяся новому хану его сподвижниками, обязывала их доказывать верность только на войне и на охоте и уступать ему первый улов плененных женщин; никаким образом они не должны были признавать его феодалом – это станет необходимостью лишь через двадцать лет. Избрание Тэмуджина ханом имело огромное символическое значение, несмотря на отсутствие тайджиутов и других могущественных кланов. Тэмуджин был первым ханом, получившим этот титул нетрадиционным путем. Он не был ни наследственным царевичем, ни общенародным избранником и всегда оставался «ханом на испытательном сроке»: даже те, кто приносил ему присягу ограниченной верности, могли уйти от него при первых признаках осложнений. Он был аутсайдером, вознесшимся на вершину власти вопреки всем существовавшим нормам и нестандартным начальным возможностям. Тэмуджин, младший партнер Тоорила, не имел ни твердой племенной поддержки, ни традиции или модели создания степной империи (последняя степная империя уйгуров исчезла почти четыре столетия тому назад), и перед ним зияла пропасть полной неизвестности. Для формирования прочной политической базы он должен был одержать впечатляющие победы на полях сражений, а это означало рисковать своей жизнью {248} . Одно это обстоятельство могло в любой момент оборвать его жизненный путь.

1186 год был вдвойне радостным для Тэмуджина. Он стал не только ханом борджигинов, но и отцом своего первого ребенка. Жена родила второго сына – Угэдэя, зачатого от самого Тэмуджина. Но ему не дали пожить спокойно. Джамухе не понравилось его возвышение, и он искал повода для того, чтобы поставить на место «анду». Казус белли появился на следующий год. Тайчар, брат Джамухи, выкрал несколько породистых лошадей у Джочи-Дармалы, друга Тэмуджина, а он в отместку застрелил конокрада из лука {249} . Джамуха расценил убийство брата как объявление войны борджигинами, собрал войско и приготовился к сражению. Согласно источникам, у него насчитывалось 30 000 воинов, а у Тэмуджина – 13 000. Эти данные преувеличены, по крайней мере, в три раза, хотя вполне допустимо, что соотношение сил было примерно три к одному в пользу Джамухи. Страшная кровопролитная битва произошла у Далан-Балджута («семьдесят болот»), неустановленного местечка, располагавшегося, возможно, в междуречье Керулен и Сенгур.

Джамуха выиграл сражение, но это была пиррова победа, после которой на него нахлынула апатия {250} . Он загнал отступавшего Тэмуджина в теснину возле реки Онон, но, как обычно, действуя вяло и нерешительно всякий раз, когда Тэмуджин оказывался у него в руках, не стал его дожимать и позволил сопернику уйти. Однако именно с этой битвой связывают чудовищную расправу, которую он якобы совершил после ее окончания. Полагают, что Джамуха, обозленный на джуркинов, перешедших на сторону Тэмуджина, приказал заживо сварить в котлах семьдесят предводителей этого рода {251} . Бытуют подозрения, что историю с котлами придумали пропагандисты борджигинов; предполагается, что Джамуха лишь совершил ритуальное жертвоприношение семидесяти волков {252} .