– Так, о чем ты хотел попросить?

– Не надевай, пожалуйста, очки…

– Так я же ничего не увижу, – улыбнулась Маринка. – Минус четыре.

– А я буду твоими глазами, – и он погладил ее пальцы.

Внимательно рассмотрел ее коротко остриженные ногти, овальной формы, без лака. Такие естественные, розовые гладкие и от того щемяще милые. Некстати вспомнился дорогой маникюр Киры, которым она любила царапать его кожу, Стас нахмурился, отгоняя видение, которое сразу принесло дискомфорт. Перевернул ладошку Маринки и провел по линиям указательным пальцем.

– Жизнь у тебя длинная, яхонтовая моя, – сказал он тоном цыганки и Маринка хихикнула. – Вижу любовь у тебя большую… – он постукал пальцем по ладони.

– Взаимную? – совершенно серьезно спросила Маринка.

– Страстную, жгучую, как цыганская ночь…

Звонок прервал его речь и Стас, не отпуская пальцев Маринки, достал второй рукой айфон, посмотрел на экран, смахнул вызов, отключил айфон…

Маринка, воспользовавшись этим, вытянула свою руку, несмотря на протесты Стаса.

– Мне надо носик попудрить, – сказала она, надевая очки.

– О, прости, прямо и направо, – внутри снова образовалась пустота. – Колдунья, – шепнул он вслед.

А Маринка залетела в туалетную комнату и прижала руки к груди. Сердце грохотало, как состав. Голова кружилась до легкой тошноты. Стянув очки, открыла холодную воду и промокнула глаза и пылающие щеки. А потом попыталась рассмотреть себя в зеркало. Что происходит? Это точно происходит с ней? Может это шутка? Розыгрыш? Господи, как страшно и как… прекрасно…

Когда Маринка вернулась, Стас уже распотрошил ее умерший Самсунг, извлек симку, вставил ее в новый смартфон и закачал несколько приложений.

– Тебе звонила мама, – как ни в чем ни бывало сообщил он, – я сказал, ты в душе…

Маринка даже задохнулась от такой дерзости, но увидела ямочку на его щеке и поняла, что он сдерживает улыбку.

– Шутишь, – выдохнула она и протянула руку. – Можно, я перезвоню, а то она будет волноваться.

– Конечно, это же твой телефон.

Маринка не стала уходить, и Стас стал свидетелем теплого разговора дочери с мамой.

– Она всегда тебя так опекает? – сделав огромные глаза, с наигранным ужасом произнес Стас.

На самом деле это было чертовски приятно. Да все было настолько хорошо, что он с ужасом посмотрел на часы, боясь, что вечер стремительно заканчивается.

Маринка неправильно истолковала его жест.

– Да, она права, уже поздно. И у тебя, наверное, свои дела, а ты тут со мной возишься…

– Ты действительно думаешь, что я с тобой вожусь? – его лицо вдруг заострилось, напряглось.

– Но… – растерялась она и попыталась придумать объяснение всему. – Ты меня пожалел и вот поэтому…

Громкий смех Стаса прервал ее неловкие попытки.

– Я очень жестокий, Марин, – отрезал он и усмехнулся: – Даже не помню, когда я кого-то в своей жизни жалел. И сейчас, уж точно, жалостью даже не пахнет, – его голос стал густым и тягучим.

– Тогда что это? – она совсем осипла от волнения. – Для чего ты это делаешь?

Вместо ответа Стас протянул руку, стянул с нее очки, а потом встал.

– Потанцуем? – и увлек ее на небольшой пятачок.

Музыка заиграла громче.

Еще один плюс атмосферы «Примуса» – когда ты сидишь, музыка играет тихо и не мешает разговору, но как только выходишь на площадку перед столиком, музыка звучит громче, погружая, обволакивая…

– Ты мне нравишься, – шепнул Стас в ее волосы. Маринка задрожала, и эта дрожь передалась ему. – Очень нравишься, – произнес он, замирая. – Неужели ты не заметила?

– Так…быстро все…я…я…

– Сам в шоке, – пробормотал он и притянул ее поближе.

Они уже не танцевали. Просто слегка покачивались. Стас закрыл глаза и не мог насытиться ощущением счастья. А Маринка полетела в пропасть, уже не чувствуя сердца…

Когда началось все это? Когда их руки сомкнулись или, когда он посмотрел в ее глаза? А может когда увидел, как она горько плачет, всхлипывая и шмыгая носом? Или еще раньше… когда он смотрел вслед торопливо удаляющейся фигурке…Неважно. Важно только то, что он сейчас чувствовал. И он не хотел с этим расставаться.

Маринка пошевелилась в его руках – он непроизвольно сжал ее сильнее.

– Ты раздавишь меня, – шепнула она.

– Пойдем отсюда, – шепнул он.

Маринка не сопротивлялась. Она вообще потеряла способность действовать самостоятельно. Словно искусная вязальщица сплела их воедино. Они молча вышли на улицу и сели в машину. Все так же молча Стас завел машину и поехал. Маринка даже не спросила куда. Куда бы он ни привез ее, она была согласна. Вот так легко, да. Даже если это будет их последняя встреча. Она не кичилась девственностью и не хранила ее, как драгоценность. Просто так исторически сложилось, что до этого момента не было никого, с кем бы она зашла дальше поцелуев.