Она повернула выключатель. Аквариумы, полные голубоватых магических сфер, с легким шипением потухли.

– Вы все меня бросили. Все. Разом. Не предупредив, – отрывисто сообщила Кад, забираясь под пуховое одеяло.

Она забыла принести мне сменную одежду. Вздохнув, я стала устраиваться поудобнее, как есть – только мерзкую луковую куртку из-под пугала сбросила на пол. Надеюсь, с нее не набегут клопы. Одни насекомые за день, я считаю.

– Ты даже не представляешь… – тихо пробормотала Кад.

Мне жутко хотелось сказать ей, что представляю, да еще как. Тут можно поспорить, что сильнее бьет по психике: преступные и коматозные друзья или битва богов в параллельном мире?

Впрочем, у нас тут был не конкурс Чья История Жалобнее.

И вообще – если кто-то начал грустить – изволь дослушать. Нет ничего мерзопакостнее, чем обесценивать страдания других. Если кому-то больно до той степени, что он об этом заговорил – умерь активность. Не лезь со своими «а я», «а у меня», «да ладно тебе» – и так далее.

Просто не лезь.

Имей хоть капельку сострадания.

– Я с тобой, малышка, ну, – в темноте я нашарила голову Кадии и начала тихонько гладить всхлипывающую подругу ото лба к затылку, «по шерсти».

Она плакала, пока в окнах не забрезжил ранний июньский рассвет. В перерывах между всхлипами Кадия рассказала мне о том, как жила в мое отсутствие.

Вечером третьего июня, после поимки шолоховского маньяка, Кадия вернулась в свой кабинет в Военном Ведомстве.

Мысли ее шумели, как липы в сентябре.

Любимый мужчина оказался серийным убийцей. Дахху, последняя жертва маньяка, лежал в Лазарете без сознания: знахари выпроводили Кадию вон, пообещав сообщать об изменениях. Тинави и вовсе пропала, не говоря ни слова… Мальчик Карл, «найденыш», тоже куда-то делся.

Кадия не заметила, как, истерзанная волнениями, задремала за рабочим столом. Но вскоре ее грубо разбудили тычком в плечо.

Мчащаяся резко выпрямилась. Хлипкое ведомственное кресло дернулось и заскрипело. Ох уж эти завхозы… Вечно экономят на мебели.

Кадия негодующе посмотрела на нарушителя спокойствия. Таковым оказался гном в полном боевом облачении: доспех празднично блестел, туго обтягивая выдающееся гномье брюшко, а бороду украшали традиционные подвески в виде топориков.

– Что вы делаете в моем кабинете? – прошипела стражница, потирая плечо.

– Кто тебе сказал, что это всё еще твой кабинет?! Спишь на рабочем месте!!! – взревел гном в ответ.

Кадия уже почти прожгла незнакомца своим фирменным взглядом, как вдруг, боковым зрением, заметила на груди у гнома значок с изображением треснувшего колокола. Символ Чрезвычайного Департамента! У нее тотчас поубавилось спеси. Кадия сглотнула.

Гном продолжил, по-военному чеканя слог:

– Кадия из Дома Мчащихся, поднимай свою задницу и двигай за мной.

– Есть, сэр! Но зачем, сэр?

– На допрос, – гном свел кустистые брови.

Стражница внутренне содрогнулась, но, зная правила, не стала уточнять. Лишь прихватила в углу кабинета амуницию, сваленную неряшливой кучей, и под строгим взглядом гнома начала пристегивать ножны и портупею.

Пару минут спустя она под конвоем, под улюлюканье и свист коллег, шла в допросную. Гном, представившийся командором Груби Драби Финном, неодобрительно косился на ликующих стражей.

– Вас всегда так задирают? – поинтересовался он.

– Да, сэр.

Командор Финн хмыкнул, на ходу просматривая личное дело Кадии. Папка пестрела сертификатами о повышении квалификации и личными благодарностями.

В допросной, к вящему изумлению Кад, выяснилось, что ее позвали, так как правоохранительные органы искали Тинави из Дома Страждущих и Полынь из Дома Внемлющих. Новоявленных государственных изменников.

– Это бред! Вы несёте какую-то дичь! – доказывала Кадия двум следователям-чрезвычайникам. Они в ответ только бесконечно черкали в блокнотах – таких же крохотных и толстых, как и сами гномы…

Город по самую маковку увяз в предрассветном киселе, когда семейный адвокат Мчащихся вызволил из Кадию из допросной комнаты.

Для маньяка Анте Давьера, как и для Ловчих, уже всё было кончено. Всех троих упекли в темницы – подальше от глаз людских.

***

– Я рыдала всю ночь. Я даже не подозревала, что во мне может быть столько жидкости. Будто с детства копила – и вот, прорвало твою хренову дамбу… Это полный абзац, Дахху, говорю тебе…

Дахху не отвечал.

Он уже давненько не отвечал никому и ни на что. Кома – дело серьезное.