— У вас есть Регисон? — она оглянулась на Магнеса.

— Да, а что?

— Сначала вам нужно связаться с Селфридж, но она захочет, чтобы вы добавили его к жидкостям в портах, 5 мг в расчете на упаковку. Это ее новый способ лечения ожогов третьей степени, и это поможет регенерации клеток, особенно если начать в ближайшее время.

— Я с ней поговорю.

— Что вы будете делать с Зафаром?

Магнес поднял бровь.

— У него легкое сотрясение мозга. Он должен быть под наблюдением, по крайней мере, следующие двадцать четыре часа. Его уровень боли нуждается в мониторинге, он будет…

— Большая заноза в заднице, — закончила за него Виктория. — Да, знаю. Так, где вы хотите его видеть? Здесь или в его каюте?

— Ты готова наблюдать его? — спросил Магнес.

— Если вы доверите мне его лечение, я заберу его с ваших глаз.

— Заберешь с моих глаз…

— Извините, земное выражение. Уберу с вашего пути.

— Если будут какие-то изменения…

— Вы будете первым, кто об этом узнает, — заверила девушка.

— Тогда убери его с моих глаз… я думаю, мне это нравится, с моих глаз, — Магнес улыбнулся ей, потирая лысую голову. — Удачи.

* * *

Виктория стояла со скрещенными на груди руками и смотрела на Лукаса. «Боже, ему сегодня повезло. Могло быть намного хуже», — с облегчением подумала девушка. Майор этого не знал, но такое могло случиться. Тори, взяв сканер, стала водить им над его забинтованными руками, пристально изучая скрытые травмы. Да, на его ладонях определенно вторая степень ожогов. Не глубоко, но состояние пальцев беспокоило. Не нужно много времени, чтобы все значительно ухудшилось.

— Что ты здесь делаешь? — ее аромат заставил Лукаса открыть глаза.

— Оцениваю твои травмы.

— Как там Хоттдог?

— Готовим к транспортировке. Мы считаем, что у него действительно хорошие шансы вернуться на работу.

— Черт! — Лукас протянулся к волосам и скривился.

— С ним все будет хорошо, майор. Селфридж позаботится об этом.

— Кто это?

— Лучший ожоговый врач на Кариниане. Хоттдога направят прямо к ней. Теперь давай поговорим о тебе.

— Я в порядке.

— Нет, это не так. Вопрос в том, где ты хочешь восстанавливаться?

— Не здесь.

— Хорошо, тогда мы отвезем тебя в твою каюту. Ты будешь под наблюдением из-за сотрясения мозга, также из-за этого тебе уменьшат дозу обезболивающего. Тебе будет некомфортно, и я уверена, ты стаешь очень раздражительным.

— Я не буду раздражительным, — сказал он так раздраженно, что Виктория подняла бровь.

— Хорошо, а мой рост шесть футов. В любом случае, мы возьмем кресло, отвезем тебя

в каюту и уложим в постель. Потом принесем ужин, ну, что-нибудь легкое. Вопросы есть?

— Нет. Теперь позволь мне рассказать, как это будет. Кто-нибудь принесет мне мою одежду? — крикнул он. — Сейчас я пойду на взлетную палубу, а когда сделаю все необходимое, вернусь в свою каюту и лягу спать! — к концу его речи все в медблоке съежились. Все, кроме Тори.

— О, правда? Бери, — она подобрала его испорченную одежду и швырнула в него. — Надевай, — Лукас молча смотрел на нее. — Давай. Посмотрим, как ты их наденешь, — девушка напряженно смотрела на майора. — Что? Не можешь сделать этого? — она сдернула покрывало с койки, открывая его ожоги.

— Прекрати! Что с тобой? — Лукас схватился за простыню и поморщился от боли.

— Со мной? Со мной?! Что с тобой происходит? У тебя ожоги второй степени, а ты слишком упрям, чтобы признаться, что тебе больно. И это не имеет ничего общего с шишкой на голове. Твоему телу нужно время для восстановления, майор, и ты дашь ему это время. Это значит, что на несколько дней ты заткнешься и будешь выполнять приказы. Или я настучу по твоей голове так, что у тебя будет настоящее сотрясение. Понятно? — все вокруг оцепенели. — Хорошо. Сейчас я найду тебе штаны, и неважно, что у тебя классная задница. Никто не хочет видеть ее блеск из-под больничного халата.

Лукас с открытым ртом смотрел, как она уходит. «Что это было? Откуда, черт возьми, это взялось? Ей только восемнадцать, ради всего святого! Когда она стала такой жесткой?» Разум вернул его к давнему событию, когда маленькая девочка стояла перед полным Советом, требуя внимания и заявляя о своем праве пострадавшей. Тори потребовала лишить Одрика свободы, а не жизни. Она хотела, чтобы тот прожил долгую, очень долгую жизнь. Она была сильной, сражаясь за свою семью и за свои убеждения.