Я прикрыл глаза рукой. Сейчас Уриэль, должно быть, смеётся. Как будто всё и так было недостаточно плохо, я просто сделал ещё хуже.

Я не мог сейчас думать. Завтра я поговорю с другими. Не все были такими холодными и практичными, как Азазель. Михаил, Самаэль, Тамлел будут смотреть на вещи более гибко. Подскажут куда её отправить, где она будет в безопасности, и мне не придётся о ней думать. Рано или поздно новое дыхание заменит её в моём теле, и связь будет разорвана. Не так ли?

Я тихо застонал, хотя, если бы я даже закричал, она бы всё также спала.

Это будет чертовски длинная ночь.

Глава 9

АЗАЗЕЛЬ СИДЕЛ В БОЛЬШОМ ЗАЛЕ, один в темноте. Никто из Падших не знал, какую ношу он несёт. Он чувствовал их всех — их потребности, их боль, их сомнения. Их секреты.

Хорошо, что они не знали этого. Некоторые из них, в частности Разиэль, не упустят возможности найти способ защитить или контролировать свои мысли, и это поставит его в невыгодное положение, которое Падшие не могли себе позволить. Это было всего-навсего тем, что он должен был вынести, физическую боль, которую он нёс без каких-либо внешних признаков.

Только Сара знала. Сара, Источник его Альфы, спокойный голос мудрости, единственная, с кем он не мог просто расстаться. Единственная.

Века, тысячелетия с тех пор, как они пали, растворились в тумане времени. Число его жён тоже померкло, но он помнил каждое лицо, каждое имя, независимо от того, как мало времени она провела в его бесконечной жизни. Ксанта, со смеющимися глазами и волосами до щиколоток, умерла, когда ей было сорок три. Арабелла, которая дожила до девяноста семи лет. Рэйчел, которая умерла через два дня после того, как они сблизились.

Он любил их всех, но больше всего любил свою Сару, своё сердце, свою возлюбленную. Она ждала его, спокойная и беспрекословная, зная, что ему нужно. Она всегда так делала.

Из всех вещей, в которых он нуждался, она была нужна ему больше всего.

Она не позволит ему избавиться от женщины Разиэля, даже если это будет самым мудрым решением. Девушка хотела уйти, и ему следовало проследить, чтобы она так и сделала. Нефилимы избавились бы от того, что от неё осталось бы, если бы она вышла за границы Шеола. По крайней мере, он так думал. Они охотились на Падших и их жён, а она не была ни тем, ни другим. Он не доверял ей, не доверял её неожиданному появлению в месте, которое не допускало посторонних.

Он откинулся на спинку резного кресла, пытаясь расслышать далёкий голос, который так редко раздавался. Голос, запертый глубоко в земле, заключенный в тюрьму на вечность, так, во всяком случае, гласила история. Азазель предпочел бы не верить этой истории, не после того как услышал голос первого Падшего, отвечающего на самые невероятные вопросы.

Люцифер, Несущий свет, самый любимый из ангелов, всё ещё был жив, всё ещё в ловушке. Он мог возглавить силы рая и ада, он был единственным, у кого был шанс выстоять против мстительного, всемогущего Уриэля и злобных существ, которые служили ему. Но пока тюрьма Люцифера была скрыта, пока его тщательно охраняли солдаты Уриэля, шанса спасти его не было.

А без Люцифера, который повёл бы их, Падшие были пойманы в ловушку бесконечной боли. Обречённые смотреть, как их любимые жены стареют и умирают, не познавая радости детей, жить с постоянной угрозой Нефилимов на их границах, готовых захватить их мирное поселение. Ждать, зная, что Уриэль обрушит на них свой гнев при любой провокации.

Азазель в изнеможении оторвался от древних свитков и рукописей. Там были намёки, возможно, даже ответы, но он ещё пока не нашёл их.

Он изучал их, пока его зрение не затуманивалось, и на следующий день изнурительный процесс начнётся снова.

Сегодня ответов не будет. Он встал, сделав знак приглушить свет, и направился к огромному пространству комнат, которые всегда принадлежали ему.

Сара сидела на кровати и читала. Её серебристые волосы были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо, очки сидели на кончике идеального носа. Её кремовая кожа была гладкой и нежной, и он стоял и смотрел на неё, наполненный той же любовью и желанием, что и всегда.

Уриэль никогда не испытывал такого искушения, как другие, согрешившие один за другим. Уриэль не любил никого, кроме своего Бога, которого считал непогрешимым, за исключением одной глупой ошибки — создания человека.

Уриэль презирал людей. У него не было жалости к их слабостям, не было любви к музыке их жизней, красоте их голосов, сладости любви, которую они могли дать. Он знал о них только ненависть и отчаяние и обращался с ними соответственно.

Сара посмотрела на него поверх ярких очков для чтения и отложила книгу.

— Выглядишь уставшим.

Он начал раздеваться.

— Так и есть. Грядут неприятности, и я не знаю, что с этим делать. Мы не можем сражаться с Уриэлем, мы не готовы.

— Мы не узнаем, пока это не случится, — сказала она своим успокаивающим голосом. — Уриэль веками искал повод. Если девушка — катализатор, пусть будет так.