— Конечно, нет! — сказала я, пытаясь прозвучать шокированной, а не… боже, я испытывала чуть ли не тоску. Что со мной не так?

— Но он провел ночь в той же квартире?

Я поколебалась, потом решила сказать всё как есть. Если кто-то и поможет мне разобраться в делах, так это Сара.

— Думаю, в одной постели. Но он не прикоснулся ко мне. Я заснула здесь, на софе, а проснулась утром в постели, одна… — я увидела, что она открыла рот, чтобы задать вопрос, и твердо сказала: — и нетронутая. Похоже, там спал кто-то еще, и логично предположить, что это его комната, но если и спал, то на своей стороне кровати. Он даже не укусил меня.

Сара на мгновение заморгала, затем рассмеялась, ее голос был легким и странно обольстительным.

— Он скорее трахнет тебя, чем укусит, Элли. Здесь это высшая форма близости. Это последнее, чего бы он хотел от тебя.

Конечно, так оно и было. «Слава Богу», — сказала я себе добродетельно.

— Я очень рада это слышать. Значит, он интимничает только с тобой?

На ее кремовой коже появился едва заметный румянец.

— Ты имеешь в виду, что он взял мою кровь? Вы двое вообще не разговаривали? Не могу поверить, что ты просто позволяешь ему ходить вокруг да около и не отвечать ни на какие вопросы.

— Мы разговаривали. Мы просто не дошли до… крови.

— О, — сказала Сара минутой позже. — Ну, думаю, это неважно — это не может повлиять на тебя, так или иначе. Если только не столь важно для тебя, нам действительно нет причин говорить об этом.

Так и было. Все в Разиэле имело для меня большое значение, но признание этого лишь ухудшало ситуацию.

— Никаких причин, — весело ответила я.

Я посмотрела мимо нее на ряд окон, выходящих на окутанный туманом Тихий океан. По крайней мере, я предположила, что это Тихий океан… насколько я знала, мы могли быть на Марсе. Окна были оставлены открытыми, и сильный ветер подбрасывал в воздух прозрачные белые занавески, посылая легкую дрожь какого-то безымянного чувства вниз по моей спине.

— Здесь все белое? — спросила я, чувствуя раздражение.

Смерть сделала бы это с девушкой.

На мгновение мне показалось, что я вижу что-то прямо за окнами — напряженное мерцание радужных синих крыльев, солнце, сверкающее на них. Я прищурилась, но там ничего не было, только несколько чаек в отдалении кружили и каркали. «Никаких чаек нет на Марсе», — подумала я.

Сара огляделась, как будто заметила это впервые.

— Полагаю, что так. Разиэль склонен видеть вещи либо черными, либо белыми, и никогда оттенками серого. Он, наверное, возненавидит, если ты что-нибудь нарисуешь, — она усмехнулась, внезапно став озорной. — Просто дай мне знать, если тебе понадобится помощь.

Мысль была соблазнительной, и я рассмеялась.

— Ты хочешь превратить его жизнь в ад?

— Нет, дорогая. Это будет твоя работа.

Еще одно странное трепетание. Я встала, пересекла гостиную и всмотрелась в яркое небо, в клубящийся туман над океаном. В небе не было ничего, кроме чаек, должно быть, мне почудилось.

Или нет? Я застряла в стерильном гнезде существа, которое могло летать — почему я должна была посчитать, что таинственные темные крылья были плодом моего воображения?

Я повернулась спиной к окнам. Если Разиэль там жужжит, пытаясь напугать меня, я не позволю ему. Хотя вид его, бомбящего это место, спикировав, был бы чертовски забавным.

— Вообще-то, я хотела поговорить с тобой до прихода Самаэля. Кроме приветствия тебя в Шеоле, — сказала Сара, — я хотела предупредить тебя о Разиэле.

О, великолепно. Как будто всё и так уже было недостаточно плохо, теперь меня нужно было предупредить о единственном человеке, которому я немного, отчасти, минимально доверяла.

— Он убийца с топором? — бодро предложила я.

Ответная улыбка Сары была символична.

— Не обманывайся его добротой. Разиэль отгородился от всех человеческих чувств, от заботы о ком-либо, кроме падших и их жен. Я буду говорить за тебя на сегодняшнем собрании, но если ты полагаешься на Разиэля, что он защитит тебя, то ты тратишь свое время.

Я все еще пыталась примирить термин «доброта» с раздражительным Разиэлем, которым я была обременена. Хотя, скорее всего, Разиэль решил бы, что это он обременен мной.

— О, так у вас встреча? — сказала я, чувствуя себя обреченной. — Полагаю, они решат, жить мне или умереть, и я не буду иметь права голоса в этом вопросе. Конечно, я уже мертва, так что, думаю, это не имеет особого значения. Я просто не чувствую себя мертвой. И я очень не хочу возвращаться в то место, — я вздрогнула.

Я почти ничего не помнила, только жар, шум и боль тысяч душ….

— Я буду говорить за тебя. Я сделаю все, чтобы остановить их. Сейчас они больше беспокоятся о Нефилимах и о том, воспользуется ли Уриэль твоим присутствием как предлогом, чтобы выступить против нас. Я просто не хочу, чтобы ты рассчитывала на Разиэля. Он поклялся не заботиться ни о ком, и я боюсь, что он не сделает исключение для тебя, — она склонила голову набок, оценивая меня. — По крайней мере, я так думаю. Но я буду сражаться за тебя. И иногда они слушают.