— Тогда поговорим утром, — выдохнула она мне в лицо, поднимая руку, чтобы пригладить мою бороду. — Засыпай.

***

— Я возьму ее. Спи, — тихо сказала мама, когда Ариэль разбудила меня на следующее утро.

Я стоял рядом с переносной кроваткой, пытаясь успокоить Ари, не поднимая ее. Мои ноги все еще были как желе. И я смотрел на спящую Ани, когда мама протиснулась мимо меня и взяла малышку на руки. Потом я посмотрел вниз на себя и почувствовал, как краснею. Я стоял в одних трусах-боксерах.

— Прости за прошлый вечер, — прошептал я, двигаясь за кровать, пытаясь спрятать свою нижнюю часть, пока мама хватала сумку с подгузниками Ариэль с пола.

— Тебе нужно выспаться, сынок, — проворчала мама. — Разберись с этим, пока ты не заболел.

Я кивнул, когда она повернулась и вышла из комнаты, закрывая за собой дверь. Потом я скользнул в кровать к Ани, обнимая ее руками.

— Я притворилась, что сплю, — напугав меня, пробормотала она, прижимаясь к моей обнаженной груди. — Чтобы твоя мама забрала Ариэль.

Я усмехнулся.

— Прямо мать года, — пошутила Ани.

— Ты удивительная мама, — ответил я, целуя ее в лоб.

— Ты поделился со мной прошлым вечером, — сказал Ани, поднимая голову, чтобы поцеловать меня в кадык.

— Я скину это на смесь усталости и адреналина от спора, который состоялся у меня с Алексом, — пробормотал я в ответ.

— Так это было не всерьез? — спросила Ани.

— Нет, всерьез. — Я откинулся назад, чтобы посмотреть ей в глаза. — Правда способ подачи оставляет желать лучшего.

— Ну, ты определенно произвел впечатление. Как на шоу «Открытый микрофон», — она подняла над нами руку и широко развела пальцы, пожав плечами, словно она уронила микрофон.

— Ты такая задница, — засмеялся я, что кровать затряслась.

— Ну, это отличная история, чтобы ее рассказать Ариэль, — задумчиво произнесла она, приподняв подбородок. — Когда твой папочка боролся за нас, он так разволновался, что упал в обморок, словно викторианская дева.

— Я не падал в обморок. Я потерял сознание от усталости.

— Одно и то же.

— Это совсем не одно и то же.

— Помидоры, томаты.

— Ты собираешься сказать Ариэль, что я ее папа? — тихо спросил я, моя улыбка исчезла с лица, пока я оглядывал ее лицо. — Что я боролся за нее?

— А ты этого хочешь? — спросила она, ее губы дрожали.

— Да.

— Тогда, да. Я скажу.

Я вздрогнул, закрыв глаза от нахлынувших на меня эмоций. Мне хотелось кричать с крыш и натянуть одеяло на голову, чтобы отгородится от мира. Облегчение было всеобъемлющим.

— Расскажешь мне о своей биологической матери? — попросила меня Ани после нескольких минут тишины, проводя кончиком пальца по моим губам.

Я вздохнул, жалея, что вообще заговорил о ней прошлым вечером. Использование своих родителей в качестве предлога для чего-либо было моим больным местом. Я ненавидел, когда люди пытались обвинить их родителей в своих решениях, которые они принимали, будучи взрослыми.

— Она была великолепной, — начал я.

— О, да?

— А, ну да. Она выглядела как Алекс…

— Так… как вы оба, — сказала Ани с легким смешком.

— Не совсем, — возразил я с улыбкой, перекатываясь на спину так, что Ани оказалась у меня на груди. — У нее была широкая улыбка — ну ты знаешь. Та, заразительная.

— У тебя такая же улыбка, — преданно возразила она.

— Но ее лицо не было покрыто волосами, — пошутил я, сжимая Ани в объятиях, когда та поцеловала меня в подбородок. — И она была очень милой. Улыбалась всем. Она была вечно веселой.

— А, одна из тех, — проворчала Ани.

— Да, — кивнул я. — Она забеременела, когда нам с Алексом было по пять лет. Я понятия не имею, кто был отцом, потому что она никогда не приводила парней домой. Я даже не помню, чтобы она оставляла нас с няней, чтобы могла куда-нибудь сходить. У нас не было родственников. Я никогда не знал, где ее родители.

— Держу пари, что ей было тяжело, — нежно сказала Ани. — Не имея никакой поддержки.

— Она справлялась, — сказал я. — Она была хорошей мамой.

— Ее ребенок умер? — предположила Ани, когда я замолчал.