И я постепенно успокоилась, вернее, отложила мысли о том, что случилось, спрятала их поглубже. Ничего уже не изменить. Отец погиб, жизнью заплатив за заблуждения и ошибки. И как бы ни был он виноват, я не перестану скорбеть о нем и чтить память… Нет, не герцога ли Норда, главного королевского советника, развязавшего эту войну, а родителя, подарившего мне жизнь. И Айтону об этом знать не обязательно.

Разделяю я его взгляды или нет, не имеет значения. Судьба сблизила нас ненадолго и скоро разведет. Высший пойдет своим путем, а я… Вернусь в имение, наведу там порядок, и не будет больше бессонных ночей, поздних разговоров и среброглазого мага тоже не будет. Тогда и подумаю обо всем, что случилось, а сейчас надо просто жить.

И я жила. Радовалась встречам, грустила, расставаясь, с нетерпением ждала новых свиданий, чтобы вихрем пронестись по парковой дорожке, влететь в знакомые объятия и замереть там. Почти не дыша, захлебываясь его и своими эмоциями. Потеряться во времени, в ласках, наших общих чувствах и ощущениях. А потом очнуться через несколько часов и, уже почти засыпая, наслаждаться тихим шепотом, теплым смехом, ничего не значащими разговорами.

О войне и отношениях между враждующими странами старалась больше не заговаривать, старательно обходя щекотливые темы. И вопрос, который я однажды все-таки задала, на первый взгляд выглядел совершенно невинным. По крайней мере, политики он точно не касался, только нас двоих.

— Ты однажды назвал меня «почти идеальной». Почему?

Мужчина еще не лег — только что вышел из душа и стоял сейчас у окна, спиной к кровати. Я специально выбрала такой момент. Когда Айтон находился вдали от меня, и я не видела его лица, легче было спросить о том, что давно крутилось на языке и очень волновало. Еще с того памятного, первого нашего утра.

— Тебя что-то не устраивает во мне? Или это потому, что я варрийская аристократка и по праву рождения отношусь к тем, кого ты так ненавидишь?

Широкие плечи напряглись и окаменели.

— Нет, дело не в этом. Уж точно не в ненависти.

— А в чем? Ты ведь сам говорил, что не любишь нас.

— Я не очень жалую ваших высокородных, это верно, — Айтон по-прежнему не оборачивался. С темных, влажных после мытья волос упала капля и побежала вниз, прокладывая влажную дорожку по рельефной спине — между лопаток к прикрытым широким полотенцем бедрам. Я, как зачарованная, не могла отвести от нее взгляда. — Но у меня нет к ним ненависти. Ко всем, так уж точно.

Да, только к моему отцу. Интересно, это чувство распространяется на всех, кто носит фамилию ли Норд?

— Варрийская знать надменна, тщеславна, спесива и презирает все, что связано с магией. Шарахается от одаренных, как юный адепт Каари от воплощенного Сахтара. С простыми варрийцами намного легче общаться, и они давно приняли нас.

Если бы Айтон спросил меня, я бы сказала, что маги своим обращением с аристократами сами дали нам повод для неприязни. А что касается высокомерия, то в этом высшие легко превзойдут всех, даже герцогов. Но меня, разумеется, никто не спросил, и я промолчала.

— Ваши женщины такие же — заносчивые и чванливые. Терпеть в своей постели капризную, чопорно-набожную особу, постоянно взывающую к Каари, небольшое удовольствие — он язвительно хмыкнул. — Это я и имел в виду, когда в нашу первую встречу говорил, что не терплю аристократов. Но ты… С тобой все иначе, лисенок. Давно уже иначе… Когда ты рядом, я забываю обо всем, и мне уже почти все равно, в какой семье, стране и с каким уровнем дара ты родилась.

Почти идеальна… Почти все равно… Слишком много «почти» встало между нами.

— Тогда… Что означают твои слова?

— Ты действительно хочешь это знать?

Хочу ли? В прошлый раз, когда я настаивала на ответе, услышала много неприятного. Задумалась, но потом решительно кивнула, хоть высший и не мог видеть моего движения.

— Да.

— Идеальная альтэ для высшего это его пара… Магическая пара. Обрести свою вторую половину — большая удача и редкость. Можно прожить жизнь и не встретиться с ней никогда.

— Магическая пара, — повторила зачарованно.

— Женщина, чей свет созвучен твоей тьме, чьи эмоции растворяются в твоих, а сердце бьется с твоим в такт. Только она способна подарить высшему ощущение цельности, завершенности. То, что я чувствую рядом с тобой, Лис… Это так остро и ярко, так не похоже на отношения с другими временными спутницами, что иногда я забываюсь и хочется верить… Но ты полностью пуста, в тебе нет даже слабой искры дара. Ты не можешь быть парой высшему. Поэтому я и сказал тогда — «почти».

В сердце словно застряла тупая ледяная игла. Отмахнулась от нее, продолжая задавать вопросы — надо пользоваться моментом, пока Айтон готов отвечать.