Пора приступать к делу, думала Джил. Она медленно одевалась в мягкий льняной костюм перед огромным зеркалом в грубой, кованной оправе. Джил подарила это зеркало одна старая дама, жившая в огромном особняке на южном склоне холма.

В тот ноябрьский день Джил отправилась в особняк поглазеть на грандиозную распродажу. Это было что-то типа аукциона, куда понаехало много незнакомых лиц с ближайших городов, хотя, ходили слухи, что парочка особ прибыли сюда с далеких земель. Виной всей этой шумихи стало то, что фамильное гнездо покидал последний птенец.

Агнес Мириэм было девяносто шесть лет, последние тридцать из которых она хоронила родных и близких, умерших своей смертью, погибших в автокатастрофах, павших в неравном бою с болезнями, утонувших в рюмке со спиртным. В тот дождливый день она выглядела страшно уставшей. Богатое имущество, нажитое не одним поколением большой, порой не очень дружной семьи, расходилось под гулкие удары молотка. Она сидела в мягком, оббитым вишнёвым бархатом кресле и смотрела в огромное зеркало, прислонённое к стене. Оно отражало картину в целом .

Джил осмотрела часть выставленных на продажу предметов. Они были ей не по карману. Так говорят, когда ты не можешь позволить себе купить комод по цене однокомнатной квартиры в центре небольшого городка. Причин такой непозволительности может быть несколько – либо у тебя нет денег, либо ты умен и понимаешь, что это абсурд. Комод не принесет тебе ежемесячной платы, с него придется стирать пыль, а чтобы подчеркнуть его стоимость об этом придется говорить. Что ж, неплохо, если других тем для душевных разговоров не нашлось.

Джил думала об этом, остановившись перед прекрасной вещью – зеркалом, окруженным тяжелой кованной рамой. Наверняка ручная работа. Эту раму сделала не современная точно отлаженная машина. Это видно по многочисленным, непохожим друг на друга завиткам. Зеркало, слегка потускневшее от времени, придавало этой оправе особый неповторимый шик. Сколько событий отражало оно? Сколько лиц уверенных в себе, смеющихся, растерянных и мокрых от слез смотрелось в него?

Джил стала рассматривать отражение. В этом зеркале она казалась себе все еще привлекательной. Его потертости и крапинки сглаживали первые морщинки в уголках глаз и губ. Темно-синее шерстяное пальто, мягкий свитер, черные джинсы, грубые кожаные ботинки. Непослушные завитки каштановых волос, легкий загар ушедшего навсегда лета. Джил улыбнулась.

– Вижу тебе нравиться то, что ты видишь, – услышала она тихий голос, впрочем в нем угадывалось эхо былой силы.

– Красивая вещь, не знаю, как это работает, но в нем я кажусь себе намного привлекательней. Отражение зеркала имеет огромную власть над женщиной, не правда ли?

– Зеркало моей матери. Она привезла его с города на воде. Ты можешь забрать его, Джил. Это подарок.

Джил, словно пораженная молнией, застыла на месте, она словно окаменела. Откуда этой даме известно ее имя? Почему она так запросто готова отдать ей зеркало принадлежавшее дорогому человеку? Они никогда не были знакомы лично. Когда Джил родилась Агнес Мириэм жила со своей семьей далеко от этих мест. Особняк сдавался в аренду, его прекрасные залы использовали во время свадебных сезонов, комнаты сдавали туристам время от времени.

Лет десять назад, Агнес вернулась в родительское гнездо, после того, как предала земле тело своего старшего сына. Порой, когда я наблюдаю за нашими жизнями, мне кажется, что мы, словно листья, медленно распускаемся, всю жизнь нежимся на солнце, а с приходом осени возвращаемся к земле, чтобы ее чрево медленно переварило нас, и, в конце концов, возродило к новой жизни. Все эти годы Агнес никуда не выходила. Все это время она предавалась тихой скорби в небольшой комнатке, огромного и пустого дома. Она пересматривала тяжелые пыльные фотоальбомы, перечитывала любимые книги, прогуливалась по затененным плющом коридорам, поглядывала на портреты, висящие в галереях.

– Я прямо чувствую, как твой мозг закипает от вопросов. Когда тебе девяносто с лишним, когда ты потерял всех своих детей, родных и близких, расстаться с вещью не составляет особого труда. Бери его, и каждый раз, когда уверенность покинет тебя, подходи к нему, чтобы убедиться, что ты прекрасна, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с этим.

Джил улыбнулась, воспоминания о подарке немного притупили боль. Странно, не правда ли? Слышали вы когда-нибудь, что сновидения способны причинить боль? Если нет, то с этой поры вы никогда больше не ответите отрицательно. Теперь вы знаете, что порой, ночные грезы, холодные, словно сталь, способны наносить глубокие колотые раны. Острая боль, заполнившая внутреннее пространство Джил убывала. Обувшись в мягкие удобные тапочки, она хлопнула дверью.

Джил была хозяйкой кофейни. Она уютно расположилась в дальнем углу главной и единственной площади. Из увитой восковым плющом террасы открывался чудесный вид на центр старого городка. Это был один из тех домов, тесно прижатых друг к дружке, которые, если верить легендам, являли собой начало этого поселения. Неизвестно, кто и когда заложил крепкие камни, ставшие надежным фундаментом, выгнал стены, накрыл оранжевой черепицей разнобокие крыши. Неизвестно, кому они впервые открыли свои двери, много времени утекло с тех пор. Сорок лет назад, дед Джил купил полузаброшенное здание пекарни у разоренного бедами пекаря. Он отремонтировал крышу, выбелил каменные стены, продал на переработку старое оборудование. Испечь хлеб в новой пекарне ему так и не удалось. Иногда мы сдаемся прямо в конце пути. Дом с отремонтированной пекарней перешли в руки отца. Отец Джил едва ли мог продолжить семейное дело. Выпечка хлеба не входила в его планы. Он был потомком знаменитого рода, бравшего истоки из Восточных Земель. Его предки, получили немалые награды, принимая участие в налетах и грабежах. Отец безумно гордился своими предками. Это был его основной вид деятельности – гордиться заслугами давно истлевших в сыром чреве земли. Больше поводов для гордости никак не находилось.