— Отлично! Все решится в ближайшие дни.

— Вы не боитесь гнева Вадия? — тихо спросил брат Чех.

— Он сам меня подтолкнул к этому действу. Да и не станем мы ломать устои, просто дадим людям выбор. Никакого насилия! Не просто так ведь мне были видения?

— На опасный путь встаете, кир Алан. И я с вами...

Кто-то должен принести в этот мир истинную веру, — философски произнес Алан и, отпустив ксена, повернулся к Рэю.

— До чего договорились?

— Один корабль перегонят к нам. Как только наш отряд вступит на земли Мирии. Два заложат на верфях сразу после коронации Ксана.

— Генерал мне нужен в столице. Воинов придется вести тебе, Рэй. Больше никому доверить это я не могу. Вы уже прикинули, кто пойдет?

— Иверт предлагает пригласить на веселье горцев. Давно они хорошую добычу в селенья не приносили.

— Обсудим.

Сейчас, после сытного обеда и выпитого вина, хотелось прилечь и хоть полчасика подремать, а не читать документы, не выслушивать лживые обещания, раздавая в ответ такие же. Голова была чугунной, и как никогда ощущалось желание послать все к черту и запереться в спальне на пару суток.

Герцог тяжело вздохнул, принюхался к холодному воздуху, пахнущему дымом печей, скривился и решил, что стоит проветриться, прежде чем садиться подписывать документы.

Алан вышел на улицу. Холодный морозный воздух тут же забрался под шерстяную коту, охладил лицо и спину, защипал в носу. Мороз был градусов под двадцать, но сухо и безветренно. Солнце опустилось за крепостную стену, но еще не упало за море, окрашивая мир вокруг бледно-розовыми отблесками. Красиво. А за воротами вообще первозданная зимняя красота. Нетронутый снег, белые вершины гор, деревья в серебрящихся шапках... и тишина. Такая полная, что в ушах звенит. Сегодня даже тау не выли, часовые не перекидывались похабными шуточками, не ржали лошади, не звенели ведрами слуги. Мороз загнал людей в теплые помещения, выбегали лишь по нужде, да и тогда старались быстро справиться и вернуться под защиту стен. Во дворе никого не было. Благодать!

Алан прошел к воротам по присыпанной углем тропинке, кивнул вытянувшемуся в струнку воину в длинном тулупе и уже собрался повернуть назад, как нога заскользила, герцог затанцевал на льду, замахал руками и все же не удержался, грохнулся на спину под возглас спешащего к нему с шубой в руках Рэя. Затылок с громким звуком встретился с покрытым льдом булыжником, сознание выключило свет, а дух вышибло из тела.

— Ну наконец-то! А то я уже хотел просить Оську долбануть тебя чем-нибудь по голове.

Вадий, присев на корточки, смотрел на Алана с сочувствием и плохо скрываемым ехидством. Босой, в широких белых шароварах и расстегнутой на груди рубашке, он был настолько неуместен посреди зимы, что Алан сразу понял — не галлюцинация.

— И зачем я тебе, дух зла и порока?

— Не дерзи богу, — усмехнулся Вадий и сразу стал серьезным. — Отец Пауль будет здесь через три дня, он согласен на твои условия. Постарайся успеть сделать задуманное.

— А что я задумал?

Алан лежал на холодном снегу, и ему было настолько хорошо, что хотелось так лежать долго-долго, слушать почти родной голос Вадия и…

— Создать секту нового бога. И учти, Алвис уже температурит.

— Быстро он сдался.

— Он серьезно ранен в бедро, столкнулся с волками в горах. Думаю, в этом причина, что Иверту все же удалось его повязать. Теперь рана воспалилась и дает жар. Знаешь, я не сторонник таких радикальных мер, хотя и понимаю, что выбора у тебя нет.

— Выбор есть всегда, — тихо ответил Алан, старательно скрывая гнетущее чувство сожаления. — Откуда ты все это знаешь?

— Я могу сниться не только тебе. Женись на Валии.

— В честь чего это? — искренне возмутился Алан.

— Она будет твоим прикрытием, займет место жены, и больше никто не станет на него претендовать. И с нею ты можешь быть совершенно спокоен насчет наследника, вдова не станет требовать от тебя регулярного исполнения супружеского долга.

— Почему?

Слова Вадия задели самолюбие, но пробудили интерес, насколько его догадки совпадают с истиной?

— Ирий рассказал бы тебе больше, это он снился ей, но, насколько я понял, Валии хватило мужа и плена, чтобы понять: физическая близость — это тяжелая повинность, не способная доставлять удовольствие.

Алан кинул. Виктория тоже это понимала, последствия насилия просто так не проходят. Ей было жалко Валию, но жалость – это не любовь.