Мой кабинет встретил застоявшимся теплом и и зимним утренним сумраком. Привычный утренний ритуал: включить свет — запустить компьютер — открыть окно. Всё, можно садиться за стол и начинать работать: пока я возилась с заедающей рамой, умная машина как раз загрузилась и развернула на рабочие программы.

— Елена Владимировна, кофе будете? — в кабинет заглянула ночная горничная, Лада Мазукина.

Лада Мазукина — это протеже Елистратова и наша большая удача. Она живет в Лабазном, это полчаса пешим ходом до Тишины, выходит на смену, когда у нас полная загрузка, или когда нужна подмена, или еще при десятке разных обстоятельств. И берет себе все ночные смены, какие удается забрать.

А когда год назад Максим привел Ладку за плечо, и сказал, что теперь это наша горничная на подмену, никто не верил, что он всерьез. На вид ей было лет шестнадцать, по паспорту — девятнадцать, оба ее родителя пили по-черному, а Ладка хотела учиться и отчаянно нуждалась в деньгах.

Мы все ждали, когда Елистратовская благотворительность окончится провалом. Она закончилась тем, что щуплая горничная забрала себе треть от всех ночных дежурств.

Со стороны может показаться, что наши ночные дежурства — это когда одна из трех горничных остается ночевать на базе, и ей платят за здоровый сон, и странно, что вообще кто-то из девочек вообще уступает такую халяву. Но тут важно помнить, что наш крепкий ночной сон чередуется с такой феерической хтонью, которую, порой, и на голову не натянешь, и на которую еще нужно уметь отреагировать. Даже приличным людям иногда алкоголь, временная свобода от привычной обстановки и ночная пора иногда заносит в голову неистовую дурь.

Когда за ночную горничную остается Лада, я еду домой со спокойной душой.

Я бегло улыбнулась ей из-за монитора и согласилась на кофе.

Проверила, какие у нас изменения за ночь с бронированиями на сайте.

Подавила желание позвонить Марии Егоровне.

Выпила кофе.

Подавила желание позвонить Марии Егоровне.

Разобрала почту на спам и рабочие письма. На рабочие — ответила.

Положила на место телефон, на котором уже почти набрала номер соседки.

Прочитала мантру “Лена, держи себя в руках!”.

Приняла у сдающего администратора отчет и кассу за сутки.

Дальше стало легче: после пересменки и сведения финансовой отчетности отвлекаться на посторонние мысли было уже некогда, старшие служб подходили по очереди, каждый к своему времени, и эта ежедневная процедура поглощала полностью. Кухня, садовник, техник, лесовед…

Десять утра! Всё, можно звонить!

— Мария Егоровна, доброе утро! Как вы?

Семь минут разговора — и меня ненадолго отпускает. Мелкие хорошо позавтракали, хотя и покапризничали немного. В садик добрались без приключений, воспитателю сдались с рук на руки, и вообще, “Леночка, ну не волнуйтесь вы так, всё будет хорошо!”

Хорошо бы, конечно!

Поговорить с Цвирко по поводу договора с дорожниками — галочка.

Спуститься на кухню, пробежаться с инспекцией и снять пробу с утвержденного меню — сделано.

Проконтролировать уборку номеров в “тереме” — есть.

Передний двор и службы от снега уже расчистили, и теперь комбайн гудел откуда-то из глубины территории, от избушек. Сходить, спросить, что ли, о впечатлениях? Я бросила взгляд на часы: без десяти одиннадцать.

Нет, после планерки схожу. Опаздывать к директору у нас не принято.

— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, — зашел с классики образованный шеф и, переждав наши вежливые улыбки, продолжил: — Но сперва — текущие вопросы. Маргарита Анатольевна, начинайте.

Бухгалтер качнула внушительным бюстом и озвучила. Из ее звуков выходило, что какие-то деньги у нас есть, и, вполне возможно, зарплату в этом месяце мы все получим, но если Елена Владимировна не прекратит плодить расходы — то возможно, что и нет.

Вообще-то, “Тишина” давно и стабильно работает в плюсе. Но у Маргариты Анатольевны есть тайная бухгалтерская суперспособность: сообщать об этом с таким пессимистичным надрывом, что невольно начинаешь ждать немедленного разорения, а там и долговая яма недалеко.

Поэтому Елена Владимировна, с одной стороны, привычно сделала внимающее и готовое к диалогу лицо, а с другой — вывод, что счёт за грейдер Белоев уже выставил, и хотела уже рассказать миру, какая она умница и как спасла сегодня утром ситуацию, но Цвирко, поганец, успел выслужиться раньше:

— Я дорожникам позвонил, выяснилось, что наш договор они в глаза не видели, и деньги тоже осели, не доходя до них, а чистили они нас всю зиму по устному распоряжению сверху и скрипя зубами, — бодро вступила лысеющая сволочь. — Но вчера-сегодня у них завал, жилые районы чистить не успевают, поэтому на устные распоряжения…

Цвирко быстро взглянул на нас с главбухом и подобрал приличное выражение:

— Не осталось ресурсов. Договор на почту я им отправил, о санкциях за нецелевой расход благотворительных средств предупредил.

Ай, молодец какой! Благодетель! Что б мы без тебя делали!

Ну и ладно. Ну и успел первым отчитаться… Ну… Ну. не очень-то и хотелось!

— Елена Владимировна, что по вашей части?

— По нашей части, Максим Михайлович, всё как всегда, полный порядок, — с некоторым профессиональным снобизмом отчиталась я.