– Приторный, как водка с сахаром.

– И с лимоном, – добавила Зина.

– С лимоном, но не то. – Летягин достал из тумбочки коньяк и разлили по стаканам. – Вот что надо пить!

На улице моросил бесконечный дождь. На столе дымился чайник. Летягин острым ножом умело нарезал колбасу и лимон. Он протянул Зине кружочек колбасы, она взяла губами.

Окна запотели. Зина потягивала, жмурясь, коньяк и закусывала шоколадом. Было так хорошо. Она раскраснелась. Пуговички платья на груди одна за другой расстегнулись. Летягин похлопал по своей правой коленке, и Зина села к нему, опасливо глянув на дверь.

– Я закрыл на замок, – прошептал он.

Они целовались долго и жарко. От его усов вкусно пахло дорогим табаком.

– Это невыносимо, нам нужно место.

– У нас на сеновале – отличное место…

– Ты серьёзно?

– Серьёзней не бывает… – Зина схватила в руки его лицо и с жадностью целовала.

Место подвернулось. Летягин раздобыл ключ от служебной комнаты в доме для работников прокуратуры.

– Если соблюдать осторожность, пока сойдёт. В июле Ольга с дочкой недели на три уедут к родителям. Вот тогда заживём…

«Заживём!» – Зина чуть не вскрикнула от радости. Она схватила уже привычным движением любимое лицо и с жадностью расцеловала.

В душный воскресный день перед домом Стрельцовых остановился грузовик. В ворота постучали.

– Вам кого? – Лида с удивлением смотрела на улыбчивого незнакомого парня.

– Вы Зинаида Стрельцова? – спросил парень.

– Нет, а что?

– У меня для Зинаиды Стрельцовой посылка из Красноярска.

– Зина! Зина! Иди сюда! – позвала Лида сестру.

Зина вышла на крыльцо.

– Это к тебе.

Зина подошла.

– Вы ко мне? – она переводила взгляд с парня на сестру.

– Если вы Зинаида Стрельцова, то к вам! – сказал торжественно парень и достал из кабины большой квадратный свёрток. – Возьмите. Просили передать лично в руки.

– Да, это я. – Зина взяла свёрток.

– Тогда всё в порядке. До свидания, – попрощался парень и запрыгнул в кабину.

– Счастливого пути! – махнула Лида рукой. – Зина, что это?

– Сейчас покажу.

В доме Зина сняла бумагу. Картина «Влюблённые в лодке» стояла у стены в новой позолоченной раме.

– Зинка, какая красота! И как под цвет подходит. Как-будто бы родная. – Рассматривала и трогала пальцами раму Лида.

Зина улыбалась:

– Красотень.

Она взяла картину и повесила на прежнее место над кроватью. Отошла к двери и любовалась издалека.

– Зина, но кто это сделал? Ты ничего не рассказывала, – допытывалась Лида.

Зина загадочно улыбалась и всё смотрела на картину.

– Давай рассказывай, – тормошила за рукав Лида.

Пришлось рассказать.

Восторг Лиды сменился удивлением, с промелькнувшим в глазах страхом. Зина наблюдала за сестрой с вызывающей улыбкой.

– Ну, ты даёшь, – Лида присела на кровать. Она пребывала в шоке. – Ты хоть понимаешь…

– Понимаю что! – перебила Зина.

– Что так нельзя.

– Почему?

– Как почему – он ведь женат.

– Ну и что? Если мы любим друг друга, почему он должен жить с этой мегерой? Странно. – Зина пожала плечами.

– Ведь у них ребёнок… – Лида смотрела на сестру: как свойственно Зине идти против всех.

– Ну и что? У него будет и от меня ребёнок.

– Зина?! Ты? – Лида схватила за руку сестру.

– Не боись. Дети это последнее, что меня интересует, – рассмеялась Зина.

Лиду покоробило от её смеха. Казалось, Зина смеётся через силу. Надрываясь.

– Эх, покурить бы, – Зина огляделась, вздохнув.

– Дома нельзя.

– Да знаю я.

– И что ты собираешься делать?

– Любить! И быть любимой. Что же ещё? – Зина поднялась с кровати, оправила халат.

– А если она узнает?

– Это было бы прекрасно. Может из гордости она, наконец, оставит его.

– Ты не боишься?

– Кого? Ржавого гвоздя?

– И её. И маму. Да и люди что скажут.

– Никого я не боюсь и на всех чихала! Надеюсь, ты матери не скажешь?

– Я что больная?

– Вот и хорошо.

– Не знаю. Мне кажется, это неправильно встречаться с женатым и тем более у него ребёнок.

– Да перестань ты бухтеть! Сидишь, как старая бабка. Заладила! По твоим рассуждениям, если расписались, то теперь до гроба? Сейчас не старорежимное время, чтобы человек мучился в браке с нелюбимым человеком. Другие времена. Да мало ли что у неё ребёнок. Да хоть трое. Ребёнок вырастит и помашет родителям ручкой. А мы любим друг друга и хотим быть вместе сейчас, а не через триста лет! Пойми ты, он не любит её, она не любит его, ребёнок это чувствует. Зачем такая жизнь? Я может, как тот санитар… избавляю от мучений, – Зина усмехнулась.